Дороги в горах

Игорь вернулся к лавке, сел. А Клава все ближе и ближе. Идет, как-то очень мило приподнимаясь на носках, точно вспорхнуть хочет. Ее смуглые щеки разрумянились, черные глаза блестели. Рядом с дочерью мать выглядела совсем невыгодно. Лицо и шея у нее были морщинистые и задубелые, как старый износившийся кожух.

— Доброе утро! Не приходил еще? Дедушка Сенюш, вы-то зачем сюда? — Клава украдкой взглянула на Игоря. «Вот я и пришла. Заждался?» — сказал Игорю ее быстрый радостный взгляд.

— Клавдюнька! — старик, ткнув в землю палкой, живо поднялся. — Сынка хочу навестить. Прихворнул, говорят.

— Никак, Марфуша? — певуче протянула пожилая женщина. — Здравствуй, подружка. Далеко собралась?

— Да вот дочку провожаю. В институт едет на экзамены.

— Давно не видала ее. Какая она… Цветок настоящий.

— Что ты, Ириша, самая обыкновенная… Может, рядом со мной такой кажется?

Старик заулыбался.

— Значит, как и думала, в зоотехники?.. Это для тебя подходяще.

На увале, у подножия крутобокой горы, показался автобус. Блеснув стеклами, он заспешил к остановке. Девушки вышли на обочину дороги. Клава взяла обеими руками большую, с корявыми негнущимися пальцами ладонь матери.

— Мама, не беспокойся. Я каждый день буду писать, хоть несколько слов.

Она крепко поцеловала мать. Игорь отвернулся, потом, спохватясь, поспешно заскочил в автобус, занял места для себя и для Клавы.

Шофер дал сигнал отправления. Припав к окну, Клава смотрела на стоявшую у автобуса мать, которая помахивала дочери рукой и улыбалась, хотя в глазах у нее стояли слезы.

За селом дорога почти вплотную подходила к реке. Между соснами то и дело мелькали пенистые буруны. Под крутым откосом возвышались над камнями зеленые шапки кустарника, увешанные клочьями и нитями тумана.

У небольшого мостика автобус, сторонясь встречной автомашины, легко коснулся развесистых ветвей березы, и сейчас же на стекла, сверкая, посыпались крупные капли росы. А через несколько минут мотор напряженно зарокотал — автобус начал взбираться на увал. Клава окунулась в ласковый поток солнца, прищурилась и беззвучно рассмеялась. Всю ее переполняло непонятное чувство. В общем, это было, наверное, счастье. Похожее Клава пережила в детстве, когда отец в первый раз посадил ее с собой на коня. Она радовалась, с удивлением глядя на далекую землю. Но вот конь побежал, и Клава судорожно вцепилась в гриву, сжалась и завизжала. Отец поспешно остановил коня.

— Боишься?

— Боюсь… Еще, пап, так…

Вот и теперь Клава радовалась, как задушевной подружке, каждой подбегавшей березке, а глубоко в подсознании эта радость связывалась с тем, что она едет поступать в институт и что рядом сидит Игорь. Клаве захотелось открыто посмотреть на него, сказать что-нибудь, но впереди лицом к ним сидел Сенюш. Он будто дремлет. Но время от времени дед встряхивается, открывает глаза.

— Приедем в восемь, — Игорь краснеет от мысли, что сказал чепуху: время прихода автобуса Клаве давно известно.

— В восемь? — Клава живо оборачивается, их взгляды встречаются. Игорю теперь все понятно. Однако через несколько минут ему кажется, что он ошибся. Клава к нему безразлична. Затем снова вспыхивает надежда…

* * *

На станции Устье поезд должен был стоять около часа. Клава с Игорем прошли по перрону, потом выбрались из людской сутолоки на небольшую площадь, окруженную новыми большими домами, частью еще недостроенными. За маленьким сквером с запыленной листвой оказался базарчик. На длинном дощатом столе возвышались кринки со свежим и квашеным молоком, четверти с квасом, лежали, похожие на спасательные круги, калачи, горки помидоров, огурцов, а в самом конце стола пожилая женщина продавала желтые дыни.

— Покупайте, молодые люди… Новый сорт, настоящий мед.

Игорь взял самую большую дыню, понюхал ее и передал Клаве, а сам, не спрашивая цены, небрежно бросил на стол хрустящую бумажку.

Отсчитывая сдачу, женщина полюбопытствовала:

— Видать, только поженились? Дай бог счастья!

Клава вся вспыхнула и заспешила уйти.

— Клава! — Игорь догнал ее в скверике. — Подожди… Что ты обращаешь внимание? Вот тоже… Присядем.

— Пойдем в вагон.

— Там духота. Успеем. Ведь целый час… Садись, дыню разрежем.

— Неудобно, — нерешительно сказала девушка. — Люди ходят…

— А что нам люди? Мы сами — люди. Тут не Шебавино. Кто нас знает? Да и что особенного?

Клава осторожно опустилась на край лавочки. Игорь сел рядом, достал из кармана газету и складной нож…

— Пожалуйста, — Игорь подал Клаве большой ломоть дыни.

Клава неуверенно протянула руку.

— Взбрело тетке в голову. Впрочем… — Игорь склонился над дыней. — Впрочем, я бы очень хотел, чтобы слова тетки сбылись. А ты?

— Игорь, я сейчас уйду. Честное слово. Ну к чему? — смуглое лицо девушки порозовело, но в черных глазах, кроме смущения и укора, была радость. Правда, Игорь ничего этого не заметил. Он сам смутился и растерянно сказал:

— Прости, Клава… Немного зарвался…

Клава отвернулась.

Чтобы нарушить неловкое молчание, Игорь спросил:

— Тебе очень хочется стать зоотехником?

— А как же? Конечно…

— А мне, признаться, не очень.

— Зачем же ты едешь? — удивилась Клава.

— По одной причине.