Дороги в неизвестность (сборник)

– Я, – Живой откашлялся, – если позволишь, попробую кое-что сделать.

– Так, – повернувшись к нему всем телом, сказала Охотница, – это что-то новенькое. Что ты умеешь, я прекрасно знаю. Давай рассказывай!

– Ну… – задумчиво глядя в небо, протянул он.

– Без «ну»!

– Ты слышала про Зверя?

– Я даже хотела тебе предложить уходить к нему. Все равно другого варианта нет. Здесь тебе не жить, а идти в другую рощу не стоит. Везде в нашем роде побояться ссориться с пауком.

– Он снял меня с дерева-убийцы…

Медведица резко придвинулась и шумно принюхалась.

– Кровь…

– Да все в порядке, – с досадой сказал Живой. – Дай рассказать.

– Даже немногие ушедшие своими ногами после этого долго не жили. Кровь!

Он с досадой плюнул и, достав нож, проколол палец. Охотница слизнула каплю крови и, закатив глаза, посидела размышляя. Она была большой специалист в этом деле. Болен ли родич и чем именно, как он питается, злоупотребляет ли определенными медикаментами, наркотиками, есть ли воспалительные процессы или присутствуют яды в организме – все это она могла определить по вкусу и запаху крови.

Самолечение – это конек Охотницы, и всех желающих она с удовольствием наставляла. Мало регенерации самого тела, надо уметь вовремя остановить кровь, снять болевые ощущения. О, ни в коем случае не до конца! Тело должно сигнализировать о неполадках, но помирать от болевого шока – никогда. Она объясняла ученикам, как пользоваться «Накопителями» для добавления энергии, чтобы ускорить процесс заживления ран и срастания костей, как улучшить работу внутренних органов и очистить организм от ненужных веществ…

Пауки среди разумных животных большая редкость, но медведица еще и обычных оборотней воспитывала. Методы, правда, были медвежьи. Не справился – тяжелой лапой по заднице или по башке. У более нежных созданий, чем Народ, от таких подзатыльников могла и голова оторваться.

– Все в лучшем виде, – сообщила она, остановив взгляд на Живом. – Никаких следов травм и слабости.

– Так я же говорил… Он меня вылечил, – Живой развел руками, – только лекарь из него паршивый. Опыта мало, слегка перестарался. Лечить стал при слиянии, вовремя не остановился и вкачал в меня массу лишнего.

– Память? – с интересом спросила медведица.

– Вот как раз нет. Еще не хватает сдвинуться, в собственных мозгах запутавшись, – где я, а где он… Я имею в виду знания. Что-то он там не учел, и я теперь много лишнего знаю. То, что пауки говорят среди своих (а его учил Старик), и то, что он принес к нам со стороны. Множество интересных вещей. Кое-что обрывками – самому додумывать надо, а многое целыми блоками. Я теперь, к примеру, знаю, как он превращается. Нет, – ответил он на взгляд медведицы, – самому не получится, энергии не хватит. Где-то на середине непременно загнусь даже при подпитке со стороны. Тело само себя съест. Зато я могу улучшить работу любого органа внутри другого разумного до идеального состояния. Или вообще целиком пациента омолодить. Это все не просто. Внутри все взаимосвязано – тронешь одно, другое собьется с ритма. Организм уже привык работать определенным образом.

– Кого ты учишь? – с обидой переспросила Охотница. – Меня? Ту, которая вбивала в твою тупую голову эти азы?

– Ну, тем более, – отмахнулся Живой. – Просто теперь я могу не искать правильное состояние постепенно, а взять сразу оптимальный вид. В каждой клетке поврежденного органа содержится эталон здорового. Нужно только пробудить память тела, а я теперь знаю, как это сделать. Сам не смогу, но амулет, настроенный на тебя, – запросто. И подкормка телу нужна обязательно. На возвращение много энергии тратится. Гораздо больше, чем при обычном перекидывании. Килограммов пятнадцать веса уйти может. Очень тяжело, – признался он, – когда трудишься над другим. Потом сутки в лежку лежишь, пока силы не вернутся. На себе – никаких проблем. Мне кость перерубили, так за два часа срастил, рука как новая. Никто и не заметил, решили что мелкий порез. Совсем не спрячешь, кровь видна.

– Заманчиво, – пробурчала она себе под нос. – Очень заманчиво. Даже если не получится, все равно интересно. Знаешь, на что покупать. Про таких, как мы, – неожиданно сказала она, – говорят, что навсегда остались детьми. А это в компенсацию. Мозги есть, а делать ничего толком без пальцев не можем. Только охотиться и чужаков гонять. Скучно. Поэтому из нас такие хорошие поэты с философами выходят. Времени много. Лежишь себе и на сытое брюхо думаешь, думаешь, думаешь. Потом встаешь и делаешь гадость неприятному родичу. Это он думает, что гадость. На самом деле просто невинная шутка… Ладно, уговорил ты меня. Такое дело пропустить нельзя. И на Клан посмотреть интересно. Никто пока не понимает, что из этого выйдет. Будем развлекаться по полной. Их, – она ткнула лапой в сторону быка, – тоже позовешь?

– Я для этого и пришел.