Дорогие гости

Извините, что приходится поднимать эту тему… Помните, мы договаривались?… Наверное, мы могли бы…

Было бы лучше, если бы…

Боюсь, я совершила ошибку.

Нет, не надо об этом думать! Слишком поздно. Давно уже стало слишком поздно.

В конечном счете спала Фрэнсис хорошо. Она проснулась в шесть, когда вдали завыл первый фабричный гудок, почти сразу опять задремала и через час очнулась, вырванная из путаного сна резким сверлящим звуком непонятной природы. «Это будильник у Барберов зазвонил», – смутно сообразила она чуть погодя. Казалось, всего минуту назад она лежала здесь и прислушивалась к затихающему бормотанию постояльцев, укладывающихся спать. Теперь же все происходило в обратной последовательности: Барберы вышли из спальни, зевая и перешептываясь, тихо спустились по лестнице и сбегали во двор, потом загремели посудой в своей кухне, заваривая чай, жаря завтрак. Фрэнсис старательно подмечала каждый звук: бульканье закипающего чайника, скворчание ветчины на сковороде, легкий стук бритвы о раковину. Она должна привыкнуть, приладиться к такому вот новому началу своего дня.

Фрэнсис вспомнила про пятьдесят восемь шиллингов. Пока мистер Барбер собирался на службу, она встала и неторопливо оделась. Он вышел из дома в восемь без малого, когда его жена уже вернулась из кухни в спальню. Фрэнсис еще немного помедлила, чтобы не сложилось впечатления, будто она только и ждала ухода мистера Барбера, а потом отперла дверь и быстро спустилась вниз. Она выгребла золу из печи и разожгла огонь. Сходила во двор, вернулась в дом и пожелала доброго утра матери, приготовила чай, сварила яйца. Но все время, пока она хлопотала по хозяйству, голова у нее была занята подсчетами. Как только они с матерью позавтракали и убрали со стола, она уселась за бюро с расходной книгой и просмотрела пачку счетов, скопившихся за последние полгода.

Мяснику и рыбнику нужно сразу отдать крупные суммы. От прачки, пекаря и угольщиков можно отделаться малыми выплатами. Налоговые уведомления придут через пару недель, вместе с квартальным счетом за газ, который будет больше обычного, поскольку в него войдет стоимость кухонной плиты, счетчика и труб, установленных наверху. Надо расплатиться и за все остальное, что потребовалось для подготовки комнат к приезду Барберов, – за лак, краску, мастику и тому подобное. Только через три-четыре месяца – в августе или сентябре, не раньше – арендные деньги начнут откладываться на семейном банковском счете в виде чистой прибыли.

Но в августе или сентябре все же лучше, чем никогда, гораздо лучше, – и Фрэнсис в приподнятом настроении отложила расходную книгу. Пришел подручный пекаря, а за ним следом разносчик из мясной лавки. В кои-то веки она взяла хлеб и мясо с чувством полного своего права, а не с таким ощущением, будто скупает краденое. Мясо – баранью шейку – можно будет потушить с овощами. Еда Фрэнсис не интересовала – ни стряпня, ни самый процесс поглощения пищи, – но за годы войны она поневоле приобрела некоторые кулинарные навыки, и ей нравилось решать чисто практические задачи: например, как из одного дешевого куска мяса приготовить несколько разных блюд. Такое же отношение было у нее и к работе по дому: она с куда большей охотой бралась за дела необычные – начистить лестничные ковродержатели или до блеска отдраить плиту, – которые требовали планирования, стратегического подхода, правильного выбора химикатов и вспомогательных средств.

Но в большинстве своем хозяйственные обязанности неизбежно носили рутинный характер. Дом изобиловал всевозможными неудобствами вроде затейливой лепнины, настенных реек для картин и резных плинтусов, с которых приходилось обметать пыль почти каждый день. Всю мебель – разных сортов темного дерева – тоже нужно было регулярно протирать. Отец Фрэнсис питал страсть к «английской старине», совершенно не учитывая особенности регентского стиля самого особняка, и в каждом углу дома стояли вычурные кресла и комоды яковианской эпохи[5]. При жизни отца эти предметы обстановки уважительно назывались «папиной коллекцией», а через год после его смерти Фрэнсис пригласила оценщика – и все они оказались викторианскими подделками. Перекупщик, приобретший напольные часы, предложил ей три фунта за все. Она была бы рада положить в карман деньги и избавиться от чертова хлама, но мать решительно воспротивилась.

– Подлинные они или нет, – заявила она, – но в них душа твоего отца.

«Скорее, его глупость», – мысленно ответила Фрэнсис.

Так что мебель осталась, а значит, три-четыре раза в неделю Фрэнсис приходилось по-крабьи шустро сновать по комнатам, смахивая метелкой пыль с крученых ножек шатких столиков и рельефных завитков да ромбиков, украшающих грубо вытесанные кресла.

Самую тяжелую домашнюю работу Фрэнсис оставляла на дни, когда мать отлучалась из дома. Поскольку сегодня понедельник, планы у нее обширные. По утрам в понедельник мать обсуждает приходские дела с местным викарием, и в ее отсутствие Фрэнсис успеет «сделать» весь первый этаж.