Дорогие мои мальчишки

— А что я, директор? Или кто?

— Ну всё ж таки… У тебя авторитет есть, говорят.

— Говорят… Выходит, значит, «ручок-малёк» тоже сгодился? — Капка поставил на стол пустое блюдечко и утёр рот уголком скатерти. Рима бросила на него негодующий взгляд, но он грозно двинул в её сторону локтем. — Ладно, сообразим что-нибудь.

— Ну, счастливо, я пошёл. — Сташук встал и надел бескозырку. — Благодарствуй!

— Погоди, чего спешишь? Сиди.

Они не заметили оба, что уже несколько минут говорят на «ты».

— Чего спешите, отдохните, — сказала Рима, хотя она и Лида уж давно были с Виктором на «ты».

Сташук сел с явным удовольствием.

— Страшно было в Ленинграде-то? — неожиданно и с азартом спросил Капка, и в глазах его загорелся такой жадный огонёк и так разом слетела с него вся солидная деловитость, что Виктор, собравшийся было ответить, как требовал морской фасон, что ничего, мол, особенного не было, сказал просто:

— Ещё бы не страшно! Знаешь, как нам там приходилось? Это жуткое дело просто. А народу сколько легло…

И он стал рассказывать о Ленинграде, как жили они в смертельном кольце блокады, как пришлось им участвовать в бою у Невской Дубровки, когда немцы чуть было не прорвались к городу и юнги несколько часов сдерживали напор врага. Капка слушал его, почти не дыша, изредка лишь громко глотая, чтоб отошло пересохшее от волнения горло.

— Я и к медали представлен за отвагу. Только ещё очередь не дошла, а как дойдёт, так, говорят, пришлют непременно. Я такой, знаешь: не боюсь.

— Вот и я тоже такой!

Потом говорили о кино. Тут уж разговор пошёл совсем легко. Все болтали наперебой. Только и слышалось: «А Чарли Чаплин… Помнишь, как он свисток проглотил?! А сам пошёл…»

— Ой, чудак этот Игорь… Помнишь, как он: «Меня мама уронила с шестого этажа…»

— А это ещё помнишь?.. Это уж в другой картине. Его полицейские забирают, а он так пальцем: «Но, но, без хамства!»

— Капка, покажи, как Игорь Ильинский глазами делает, — просила Рима. — Ох, он здорово у нас показывает! Ну прямо в точности!

Капка послушно встал, прошёлся по комнате семенящей походкой, по-петушиному отставив зад, страшно скосил глаза и наморщил нос.

— Здорово! Ну прямо Игорь Ильинский, честное слово! — восхитился Сташук.

Тут от шума проснулась Нюшка. Сперва из-под одеяла показался её один глаз, потом другой, а затем высунулся любопытствующий носишко; вскоре Нюшка осторожно высвободила подбородок, окончательно осмелела, села на постели, прибила руками вокруг себя одеяло.

— Рима, это кто? — громким шёпотом спросила она.

— Ты чего? Спи! — И Рима уложила её, подоткнув со всех сторон одеяло.

Но Нюшка глаз не сводила с гостя и с его странной фуражки без козырька.

— А почему у тебя шапка назадом вперёд надета? — спросила она и заглянула, вытянув шею, за затылок Сташука. — Ой, и сзади козырька нет!

— Дядя — моряк, — поспешила объяснить Рима. — Видишь, у него ленточки сзади.

— Она у нас какая-то отсталая, оттого что без матери… — пожаловался Капка Сташуку. — Другие в её возрасте уже все ордена знают, а наша до сих пор ромбик от шпалы различить не может. Ну её! Спи, Нюшка.

— А чего это на ленточке написано спереду? — спросила Нюшка, залюбовавшись золотой надписью на бескозырке Сташука.

Сташук протянул ей ленточки:

— Вот, гляди. Здесь якоря, а тут написано: «Краснознамённый Балтийский флот». Ясно? Чтобы видно было, откуда мы.

— Это если потеряетесь, да?

— Ну тебя, Нюшка, спи! — прикрикнул на неё Капка и повернулся к гостю: — Знаешь что? Давай-ка, пока время ещё есть, сходим к Корнею Павловичу, мастеру нашему. Надо с ним дотолковаться сперва.

Когда они выходили, какая-то тень метнулась от калитки. Капка и Сташук не обратили на это внимания.

Они шли по улице. Чернели силуэты домов. Ни огонька не было вокруг — затемнение в последнее время соблюдали очень строго.

— А у нас в Затоне сомы здоровые есть, — хвастался Капка. — Один раз человека утащил совсем.

— А камбала у вас есть? — спросил Сташук.

— Нет, камбалы нет.

— Ну то-то!..

Они перешли через улицу, свернули в проулочек, спускавшийся прямо к Волге. И сразу им дохнуло в лицо тепловатой сыростью.

Волга была рядом, совсем близко, и чёрная, почти невидимая гладь её кое-где была продёрнута поблескивающими нитями плёсов.

Глава 19. Высокие договаривающиеся стороны

Они подошли к домику Матунина. Он был окружён палисадничком, за которым росли высокие цветы «золотые шары». Сквозь щели ставня пробивался свет.

— Затемнение-то аховое, — критически заметил Сташук.

— Ты слушай, — предупредил Капка, — я сперва войду и скажу, а потом уж ты. А то он, знаешь, строгий, наорать может. Как начнёт: «Что же это вы, батеньки-матеньки, полуночники…» Тогда с ним и говорить нечего.