Дорогие мои

Он раньше, когда был здоров, катался на горных лыжах. Они у него стояли в кладовке. Большие, окантованные железом. На них в тридцатые годы где-то в Австрии был установлен мировой рекорд. Леонид Наумович отдал их мне. Куда они потом делись, не помню.

Они были милые, умные люди. Он был ученым с премиями, работал в авиационном институте начальником отдела.

Леонид Наумович умер лет через двенадцать после Вали. Мы, её друзья, продолжали ездить два раза в год к Алисе Моисеевне. Она переселилась в Строгино. Мы ездили и туда.

Алла, подруга Вали, вышла замуж за Колю, у них дети и внуки. Мы с Колей стали друзьями. Он очень приличный парень. Работает и по сей день на предприятии давно уже ушедшего в мир иной отца своего, Бабакина.

Где-то году в девяносто пятом умерла и Алиса Моисеевна. Царство ей небесное.

Вот такая грустная история.

Я понимал, почему Бог отнял у меня Валю.

Александр Мень

Мне всю жизнь везло на людей. Не могу сказать, что я это чем-то заслужил. Нет, просто Бог посылал. Самой большой удачей в своей жизни я считаю встречу со священником Александром Владимировичем Менем.

Мой отец погиб в 1943 году на войне. Я его не помню совсем. Отчим у нас появился в 1947 году. Он меня и мою маму содержал, дал мне возможность учиться, но отца мне он заменить не мог, слишком разные мы были люди.

Феликса Камова я ощущал как старшего брата. Я его любил, как брата. Он мне очень много дал. Мне хотелось видеть его, общаться с ним. Он мне давал умные советы, учил писать.

К сожалению, он в 1977 году уехал в Израиль, а в то время это было будто навсегда и без надежд на встречу. У меня всегда хватало ума понимать, что я не очень умный, поэтому мне необходим был наставник. Может, особенно остро это ощущалось мной из-за безотцовщины.

Воспитывала меня мама, и это было женское воспитание.

И вот в 1981 году, осенью, я познакомился с Александром Владимировичем.

Меня привёз в церковь Новой Деревни под Пушкино мой знакомый поэт, Владимир Львович. Вернее, привёз-то его я, на «Жигулях», но именно Владимир Львович был прихожанином Сретенской церкви, где служил Александр Мень.

Он на меня сразу произвёл очень большое впечатление. Такое ощущение, что он меня ждал. Он так радостно улыбался мне и так доброжелательно разговаривал, что я сразу в него влюбился.

Он сказал, что сразу мне, взрослому, креститься нельзя, а надо пройти катехизацию. Я стал ездить к Андрею Бессмертному. В группе у него было человек десять, таких же, как я, желающих креститься.

Нет, не таких же, как я. Я был совсем тёмным. Я не знал ничего ни о церкви, ни о религии вообще, ни о христианстве в частности. А Андрей Бессмертный, вместо того чтобы рассказывать азы, рассуждал о чём-то высокоинтеллектуальном, чего я не понимал никак. Хорошо, что можно было какие-то вопросы задать и Андрею, и ребятам, и получить конкретные ответы.

Кроме того, регулярно на эти собрания приезжал и Александр Владимирович, который очень просто и доходчиво объяснял порой самые сложные вещи.

Я вообще заметил, что когда он объясняет, или что-то рассказывает, или произносит проповедь, я всё слышу и не отвлекаюсь и почти всё понимаю. Вот у него был Божий дар преподавания. Господь одарил его щедро и красивой внешностью, сильным голосом, ораторскими способностями, а главное, таким светлым умом, который все сложные вопросы может переработать в простые ответы.

Крестил нас Александр Владимирович на частной квартире, где-то на Преображенке. Нас было человек тридцать. Кроме нашей группы присоединились ещё и не знакомые мне люди. Всё было очень торжественно. Замечательный наш умный и красивый преподаватель Андрей Бессмертный стал нашим крёстным отцом.

Александр Владимирович, крестя меня, спросил Андрея, какой святой Лев ближе к нашей дате крещения, то есть к 23 января. Андрей вспомнил Льва, Римского Папу. Вот этот Лев и стал моим святым. А день его празднуется 3 марта.

При крещении отец Александр подарил мне крестик. Католическое распятие. Тогда и крестик-то купить было трудно. А крестили нас дома по очень простой причине – такого количества людей никто бы не дал крестить в церкви. Но и домашнее крещение было чревато последствиями. Отца Александра могли просто посадить, однако Бог миловал.

После крещения пили чай, и отец Александр вёл свои захватывающие беседы. Всё, что он говорил, было всегда интересно. Никогда никакого пустословия. Всегда по каким-то жизненно важным и религиозным проблемам.

Я стал довольно регулярно ездить в Новую Деревню по воскресеньям на службу. После службы мы собирались в домике при церкви, там у отца Александра был кабинет. Потом Зоя Афанасьевна, скульптор и художник, стала снимать неподалёку дом, и мы собирались у неё. Никакого спиртного никогда не было. Привозили кто что мог. Пироги, закуски, пили чай и опять же беседовали.