Дорогой Аарон

— Я бы хотела остаться здесь с тобой подольше, — сказала я, не отрывая взгляда от размытого пейзажа за окном. — Мне плохо, и не то чтобы я не хотела видеть папу… но мне так грустно уезжать от тебя.

— Ру, — прошептал он, сглотнув так громко, что я это услышала.

Я не собиралась поднимать глаз. Неа.

— Эй, — позвал он, направляя машину к скоплению выстроившихся машин. Они всем своим видом демонстрировали, что наше время истекло. — Я тоже не хочу с тобой сейчас расставаться, ты ведь это знаешь, да?

Я мотнула головой, упорно продолжая смотреть в окно. Где же чертов ливень, когда он так нужен? Я даже икнуть не могла, потому что он бы это услышал.

— Руби, — повторил он, и я сжала губы, когда он свернул на обочину, изо всех сил стараясь не заплакать. Но поняла, что потерпела неудачу, когда пять слезинок, таки сбежали по щекам.

— Рубик-Кубик, — произнес он. — Может все-таки взглянешь на меня?

Я помотала головой. Две не прошенные слезы все-таки предательски скатились по щекам.

— Эй.

Я сглотнула и медленно повернула голову, чтобы посмотреть на него, полностью осознавая, что в моих глазах стояли слезы, и я не надеялась скрыть их, прекрасно осознавая, что в ту же секунду, как взгляну на него — заплачу.

Так оно и случилось.

Вот я смотрела в окно, а в следующую секунду уже ерзала на пассажирском сиденье, глядя в его теплые карие глаза, а потом четыре слезинки превратились в сотню, и я прошептала:

— Почему у меня такое чувство, будто я тебя больше не увижу. — Я всхлипнула.

Прежде чем я успела осознать, что он делает, Аарон расстегнул ремень безопасности и потянулся ко мне, его руки легли на мое лицо. Он сжал его в ладонях и прижался лбом к моему лбу. Его губы зависли в миллиметрах от моих, полные и розовые. А потом он произнес слова, которые полностью завладели моим разумом:

— Это не прощание. Ты ведь это знаешь, не так ли? — его голос сорвался, почти оборвав мою жизнь.

Но мне не выпало шанса ответить, потому что он это сделал за меня. Его голос срывался и звучал резче, чем обычно:

— Ты же знаешь. Ты знаешь, что увидишь меня снова, — заявил он мне, себе, всем в мире.

Сжав губы, я хотела сказать ему, что это не так. Что это было похоже на прощание навсегда, но, возможно, это была просто часть меня, которая не совсем понимала или принимала разлуку. Я могла это признать. Когда мой отец только вернулся в Калифорнию, я плакала каждый день в течение нескольких месяцев. Я уже свыклась с этой мыслью, но на это потребовалось время. Это было невозможно скрыть. И все же… это было именно так, но еще хуже, потому что я не знала, что случится с Аароном на военном поприще.

Я хотела его всего без остатка. Это было эгоистично, но я ничего не могла с собой поделать.

Он был нужен мне весь.

Все еще прижимаясь лбом к моему, он поцеловал меня в одну щеку, потом в другую. Он коснулся моих губ своими, нежно-пренежно. Сначала один уголок, потом другой. Его руки были нежнее нежного. И он говорил в мою кожу, в сердце, в душу.

— Я не хочу покидать тебя. Я хочу развернуть машину и забрать тебя с собой домой, а потом отвезти в Кентукки, и ты будешь там, пока я буду думать о своей жизни в следующем году. С тобой. — Он сглотнул и замолчал.

Звук, который вырвался из меня, был чем-то средним между смехом и всхлипом, и я заметила улыбку, которая промелькнула на его лице.

— Это совсем ненадолго. Ты ведь это знаешь, не так ли? — увещевал он меня. — Скажи, что ты это знаешь.

Знала ли я это? Не нужно было долго копаться в душе, чтобы понять, что это так. Я знала, что он не хочет высаживать меня в аэропорту, чтобы я вернулась в то место, которое я почти всегда называла домом.

Он провел большим пальцем по моей щеке. Его нос соприкасался с моим. Его голос был слабым, когда он прошептал:

— Ты можешь навещать меня, когда захочешь, и ничего не говори о деньгах. Навещай меня каждый месяц. Каждую неделю. Каждую чертову неделю, — предложил он. — Это временно, понимаешь?

Я закрыла глаза и кивнула, не смея произнести ни слова, потому что иначе они прозвучали бы как крики и мольбы взять меня с собой: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

— Я люблю тебя, Рубс, и знаю, что ты тоже любишь меня, — прошептал он. — Ты же сама говорила мне, что несколько тысяч миль — пустяк. Если рассматривать их в масштабе жизни, помнишь?

Я чуть не развалилась на части. Я была сама на себя не похожа.

— Да, — прохрипела я.

— Ты и я, у нас получится, вот увидишь. Мы справимся.

Я снова сжала губы и кивнула, еще несколько слезинок стекли по щекам из-за бесконечной печали, которая давила на меня, хотя я знала, что он говорил правду.