Дорогой богов

Тасон был первым большим портом, в котором оказались русские путешественники после ухода из Чекавинской бухты. Бросив якорь в китайской гавани, путешественники поняли, что самое трудное осталось позади. Впереди их ждали проторенные морские дороги, оживленные торговые пути европейских мореплавателей и негоциантов.

Утром следующего дня, 2 сентября 1771 года, Винблад и Мейдер, вычистив со всем возможным тщанием свои парадные мундиры и ботфорты, съехали на берег, чтобы отвезти местному мандарину пышные связки «мягкой рухляди» — соболей, песцов, лисиц и белок. Обратно Винблад и Мейдер вернулись не скоро. Когда они, наконец, появились на набережной Тасона, на корабле раздался дружный хохот. Русские никогда еще не видели ничего подобного. Мейдера и Винблада несли на носилках с шелковым тентом, предохраняющим от лучей солнца, а следом за носилками брели теленок и козел, подгоняемые полуголым китайцем, на котором не было ничего, кроме коротких штанов и круглой соломенной шляпы с большими полями.

Так мандарин Тасона отблагодарил русских за подарки, которые стоили доброго стада хороших коров.

В Тасоне люди Беньовского выгодно продали не только почти все меха, захваченные из Большерецка, но и многое из того, что было взято из арсеналов острога. В этом китайском порту в большой цене оказались незнакомые дотоле китайцам ружья и пистолеты тульской работы, пушечные чугунные ядра уральского литья, шпаги и сабли, сделанные из добротной русской стали. Выгодно продали здесь и прихваченные с собою из магазеев медные котлы, разную медную же посуду, серу и селитру, лишние корабельные канаты и паруса и множество инструментов: топоров, пил, молотов и гвоздей, «коих по ведомости взято было до шести тысяч фунтов». В свою очередь, русские закупали у китайских и европейских негоциантов лекарства и продукты, а также ткани и готовую одежду, ибо собственная их одежда за время путешествия поизносилась да и для местного климата была совсем уж неподходящей. Несмотря на большие расходы, путешественники внакладе не остались. В железный корабельный сундук, стоящий в каюте Хрущова и Беньовского, потихоньку стекалось серебро и золото разноязыких тасонских купчишек, торговавших в оживленной и богатой гавани.

Вечерами, когда торг заканчивался, Беньовский, открыв сундук, показывал Ване диковинные золотые монеты, иногда рассказывал и о стране, в которой монета была чеканена, о городах и странах, через которые она прошла…

— Вот, Ваня, самое главное зло мира, — говорил учитель, показывая мальчику деньги. — В нем, по неразумению человеческому, собраны воедино блага и горести рода людского. — И показывал Ване один желтенький кружочек за другим: — Смотри, Иване, вот это монеты португальские. Их Здесь более всего, потому что португальцы давно уже появились в этом районе и ведут здесь более прибыльную торговлю, чем другие европейцы. Вот эта самая большая — добраон, в два раза менее ее — добрас. Затем следует португальская же — моэда, после нее четверть добраона — иоаннеза и уж совсем небольшая золотая монетка — пистоль. Немало здесь и испанских монет. Вот эта — чуть больше пистоля — испанский эскудор, а вот эта, почти равный добрасу, — испанский дублон. Самая большая золотая монета из всех, которые я когда-либо видел, — сказал Беньовский, — вот эта — японская кетти. — И учитель показал Ване тяжелый золотой слиток, не умещающийся на ладони. — Она равна ста пятидесяти русским червонцам! И здесь-то в богатом торговом порту едва ли есть у кого еще две-три таких монеты. — Морис спрятал квадратную тяжелую кетти в сундук и продолжал: — Вот эта желтая толстуха называется доппия. Ее чеканили в итальянском государстве Савойе, а ее тезка из Генуи, носящая то же имя, в десять раз худее своей савойской сестры и, следовательно, в десять раз дешевле. А вот еще генуэзские монеты: старшая генуэзка — дженовина и младшие — карлин и цехин. Рядом с ними тоже итальянки: тосканская руспона, сицилийская онца и венецианские цехины и дукаты. Как видишь, итальянцев и итальянок здесь тоже немало, хотя торговые корабли их королевств и республик все реже и реже появляются в Тасоне. Это остатки былой славы великих торговых республик Генуи, Венеции, Флоренции, когда их золото было сильнее мечей крестоносцев и сарацинских сабель.