Дорогой чести

Сжав губы и навалившись грудью на баранку, Маркушин зорко поглядывал вперед.

Проехали лес, и ветер сразу со всех сторон навалился на машину, забил смотровое стекло снегом. «Дворник», до этого легко бегавший туда-сюда по стеклу, замедлил движение, тяжело, рывками сдвигая маленькие сугробики. Снег валил все гуще и гуще. Маркушин, ворчавший всю дорогу по разным, мелочам, теперь молчал. Он весь собрался, напрягся, вытянув голову вперед и крепко охватив руками баранку. Когда «дворник», не в силах сдвинуть к краю толстый слой снега, спотыкался и начинал дрожать на месте, Маркушин останавливал грузовик, выскакивал из кабины и очищал стекло рукавицей.

Метель разгулялась на славу. Ехать становилось все труднее и труднее. Машина натруженно урчала, преодолевая наносы. Маркушина точно подменили: он действовал молча, уверенно, спокойно. Когда грузовик, застревая в сугробах, начинал буксовать, шофер включал «задний ход», отъезжал немного и тут же набрасывался на снежный холм, с ходу преодолевая препятствие.

На правом заднем колесе лопнула цепь и звякала, ударяясь в днище кузова. Маркушин снял ее, бросил в кабину.

Все чаще машина застревала в снегу. То и дело приходилось выскакивать из кабины и браться за лопату. Маркушин яростно разбрасывал по сторонам снег, прокладывая широкий проход, нырял под кузов, действовал лопатой полулежа и, раскрасневшийся, снова садился за руль.

Сопровождающий изредка открывал глаза, дремотно поводил зрачками и снова прятался в воротник.

А снег все валил и валил. Ветер трубил, развевая белые полотнища.

— Замерзнешь, сидя, князь! Есть еще лопата, — сказал Маркушин сопровождающему, когда машина вылезла из очередного сугроба. Сопровождающий шмыгнул носом, но даже глаз не открыл, Маркушин спустил боковое стекло и громко демонстративно плюнул наружу.

Дорога поднялась на небольшой холм. Впереди неясно зачернел лес.

— По лесу поедем веселее, — приоткрыв глаза, оживился сопровождающий.

— Спишь и видишь, — пробубнил Маркушин.

Не доехав до лесу километра, машина, преодолевая пологий овраг, прочно села в большом сугробе. Маркушин вылез из кабины и ушел вперед на разведку, прикрывая лицо рукавом ватника. Вернулся белый и заиндевевший, как дед-мороз. Мокрое лицо его обрамляла белая овальная рамка из козырька и наушников шапки, завязанных под подбородком.

— Сели на мель основательно, — сказал он. — А ну-ка, привстань, княже.

Сопровождающий наклонился вперед, приподнялся. Шофер вытащил из-под сиденья топор и веревку.

— Сиди тут да смотри, чтобы мотор не заглох. Я — в лес, за ветками.

Маркушин захлопнул дверцу и, согнувшись, отворачивая лицо от ветра, пошел.

Навстречу ему по противоположному склону оврага спускалась автомашина. Маркушин побежал к ней, высоко задирая увязающие в снегу ноги. Встречный грузовик затормозил. Из кабины выскочил шофер в серой шапке, с погонами ефрейтора на плечах. Маркушин узнал в нем Петра Копылова, шофера из соседней армейской части. Копылов тоже узнал Маркушина.

— А, Иван, — звонко крикнул он. — Здорово.

Голос Копылова, звонкий, сильный, без труда покрывал вой метели.

— Ерунда какая, — кивнул вверх ефрейтор. — Я еле ползу.

— Ну, и ползи дальше, а я в лес, — без улыбки сказал Маркушин, даже не ответив на приветствие Копылова.

Петр совсем недавно оказался невольным соперником Маркушина в любви. Собственно, они и познакомились через Веру — веселую, кругленькую, подвижную девушку из военторга. Раньше она проводила свободное время с Маркушиным, но откуда-то появился этот Петр и все пошло шиворот-навыворот. Теперь Вера часто приходит в базовый клуб с Петром, и хотя по-прежнему дружески здоровается с Маркушиным и иногда даже танцует с ним, но Иван-то чувствует, кто ей милее. Что же хорошего нашла она в этом солдате? Маркушин из гвардейской части, подводник, и если б не проклятая кессонная болезнь…

— Застрял? — крикнул Копылов, взглянув на грузовик Ивана. — Ерундовское положение.

— Ничего, выберусь, — независимым тоном ответил Маркушин.

— Постой, ты куда? За ветками? Длинная история. Я тебя скорей вытащу.

— Ладно, обойдусь… Помощник выискался!

— Ты не городи ерунду, — спокойно ответил Петр. — Я знаю, тебя… Но сейчас не до этого. Давай трос, спарим с моим, — выдерну мигом.

— Сам выдернусь, — упрямился Иван.

— Мозгами пошевели — простая арифметика: часа три угробишь на хождение туда и обратно. Простой и у тебя, и у меня. Мне же здесь не проехать обочиной, а…

— Так бы и говорил сразу, что тебе проехать надо.

— Оба выполняем задание — чего делить? Налаживай трос. Задним ходом потяну. У меня двойные цепи на колесах и груз тяжелый.

Маркушин потоптался на месте, словно раздумывая — уступить или нет, и неохотно направился к своей машине.

— Учти, — крикнул он, — я бы сам вылез. Но ты говоришь… Тогда, конечно. А мне не к спеху.

Через некоторое время оба грузовика выползли из оврага и разъехались. Копылов подбежал к Маркушину, когда тот сматывал трос.

— Зря ты, Иван, дуешься. Ерунда. Я тебе насчет Веры скажу…

— При чем здесь Вера? — проворчал Иван.