Дорогой чужого проклятия (СИ)

— За предсказанием? — Шеррайг не оставлял попыток найти логическое объяснение моему порыву.

— Не знаю, — не стала врать я. — Может, и за ним. Просто чувствую, что нам туда надо. Пойдём?

И мы пошли. То ли интуиция подсказывала Шеррайгу, что нам и впрямь туда надо, то ли он решил, что с пьяной женщиной лучше не спорить.

Вообще, храмы старались строить одним комплексом или, по крайней мере, в шаговой доступности — так как Творец един в трёх Ликах, то и храмы разделять негоже. Однако далеко не во всех городах были храмы всех трёх проявлений Творца — в самых маленьких были только храмы Лика Любви, а уж храмы Лика Судьбы и Смерти можно было пересчитать по пальцам. По крайней мере, у нас. Возможно, в Сандерланде дело обстояло по-другому — городок был совсем небольшой, но храм Лика Судьбы и Смерти присутствовал. И там даже был служитель, несмотря на такое позднее время. Правда, он сначала не хотел нас пускать.

— Молодые люди, — весьма неприязненно сообщил он, — храм Лика Любви — с другой стороны.

— А мы у Вас разве спрашивали туда дорогу? — не менее неприязненно огрызнулся Шеррайг.

И на этой недружественной ноте мы вошли в храм. Я ждала… не знаю, чего ждала. Мне казалось, что как только мы зайдём, я сразу пойму зачем. Но мы стояли уже несколько минут, и ничего не происходило, а служитель косился на нас всё так же недобро, так что попросить у него помощи или хотя бы задать ему вопрос представлялось совершенно невозможным.

И я стала просто рассматривать храм, решив, что если за двадцать минут меня не осенит, то будем это просто считать капризом подвыпившей девушки и пойдём на постоялый двор спать.

Храм был небольшим и плохо освещённым, но чистым. И холодным.

У стены напротив входа стояла статуя женщины, в правой руке она держала серп — смерть, а в левой веретено — судьбу. И мне совершенно не к месту подумалось, что в правой руке хватило бы и ножниц, чтобы перерезать тонкую нить с веретена в левой. Но с ножницами будет несолидно. «Не спрашивай, если не готов услышать ответ» — гласила надпись на постаменте. Вот уж воистину…

Я крепко задумалась — на большинство волновавших меня в данный момент вопросов я была готова услышать далеко не любые ответы. Вот и думай, Ая, что спросить. И надо ли спрашивать, вообще.

Когда в моей голове сформировался-таки вопрос, первым порывом было взять у Шеррайга золотой, чтобы оставить в качестве подношения, но потом я осознала, что надо что-то другое, что-то, имеющее большую ценность для меня лично.

И на алтарь легли мои волосы, я обрезала их по плечи — бедная мама, если она это увидит. Позор, такой позор. Не выпила бы, точно не решилась бы.

«Как я могу помочь Шеррайгу?» — мысленно заданный вопрос повис в воздухе — никакого ответа мне не пришло. Хотя, говорят, обычно Лик отвечает тем, у кого хватило глупости задать вопрос. Но я запретила себе жалеть о волосах и роптать на божественную несправедливость. И хоть и не получила ответа, всё равно с почтением поклонилась Лику.

— Надо же… Щедрая девочка, которой уже почти нечего терять… — я не сразу поняла, что голос в моей голове. И, честно говоря, немного напугалась, подняв глаза на статую и обнаружив, что она на меня смотрит.

— Ответ на твой вопрос: откажись от себя! — прозвучало в моей голове.

Я ничего не поняла из ответа, решила обдумать позже и ещё раз поклонилась.

И уже на выходе из храма, думая уже совсем не о божественном — о совместной ночёвке с элронцем, ибо мы заселились по традиции в одну комнату, как муж и жена, хоть уже и не с внешностью супругов Лурье, я услышала:

— Дам тебе шанс. Интересно… Будет интерессссно…

Служитель, кстати, проводил нас с куда большей приязнью и даже, пожалуй, с почтительностью. Насколько я смогла заметить, Шеррайг тоже задал какой-то вопрос. А на алтарь пролил свою кровь.

* * *

Я лежала на кровати и молча наблюдала, как Шеррайг устраивается спать в кресле. Он взял одну из двух подушек, покрывало, пододвинул под ноги стул.

Вообще, прогулка до храма значительно поспособствовала трезвости, но остатков глинтвейна хватило, чтобы озвучить вопрос:

— Боишься домогательств?

Уже устроившийся в кресле и приглушивший светильник Шеррайг ответил серьёзно, с почти незаметной смешинкой:

— Боюсь. Пьяные женщины — непредсказуемы.

— Что??? — Опешила действительно не очень трезвая женщина в моём лице.

Но элронец, кажется, уже спал. Или умело притворялся. И, немного повозившись и пообещав себе дать нахалу утром подушкой по голове, я тоже заснула.

Мне приснилась женщина с лицом без возраста, левой рукой она скручивала на веретено бесчисленное количество ниточек, а в правой держала ножницы, и ловко ими подрезала некоторые нити, из накручиваемых на веретено. Мне даже неудобно стало перед Ликом за шутки своего подсознания — с ножницами-то.

— Интересно, — сказала женщина. — Будет интересно! — повторила она, отрезая очередные нити.

Подняла глаза, я вздрогнула — глаза были те самые, что и у статуи, и повторила, сказанное в Храме: «Откажись от себя».