Дорогой Джим

— А потом она снова постучалась в твою дверь — и произошло это всего пару месяцев назад. Потому что ей удалось сбежать из того дома в Дублине, верно? И это, думаю, было настоящим чудом. И все это время ты помогала ей — потому что мучилась угрызениями совести из-за того, что произошло здесь три года назад. Когда ты и пальцем о палец не ударила — а потом этот «дорогой Джим», по которому сходил с ума ваш город, изнасиловал ее… и ты снова заткнула уши и продолжала делать вид, что ничего не знаешь. Точно так же как и до этого — ведь тебе и в голову не пришло допросить его в связи с убийством Сары Мак-Доннел и всех остальных. И ты продолжала молчать — до тех пор, пока не стало слишком поздно. Помнишь это? Где она? В твоем подвале? Или в чьем-то еще коттедже, за тридевять земель отсюда, там, где даже вездесущим туристам ее не найти? — Протянув Броне руки, словно давая понять, что сдается, Найалл голосом Джона Уэйна заявил: — Валяйте, шериф! Арестуйте меня! Наденьте на меня наручники — а завтра я прямиком отправлюсь в редакцию «Южной звезды» и «Керриман» и расскажу тамошним парням все, что знаю. Ох и шуму же будет! Заранее представляю себе первые полосы газет! «ТАЙНА ПРОПАВШЕЙ СЕСТРЫ НАКОНЕЦ РАСКРЫТА!» Или нет — «МЕСТНАЯ ПОЛИЦИЯ ПОКРЫВАЕТ УБИЙЦУ!» По-моему, так даже лучше, как ты считаешь? Так или иначе, ты прославишься — это я тебе обещаю.

Брона молча стояла с пришибленным видом. Она даже не попыталась задержать Найалла, когда он протиснулся мимо нее и двинулся по дороге к городу.

— Подожди!

Оклик Броны Найалл услышал как раз в тот момент, когда взгляд его упал на группу мужчин за поворотом дороги, — укрывшись за деревьями, они явно кого-то поджидали. Различить их лица на расстоянии он не мог… зато ясно видел, что один из них сжимает в руке какой-то увесистый предмет. И этот мужчина был очень похож на Дональда Кремина.

Бежать некуда. Найалл, затравленно обернувшись, заметил махавшую ему Брону. Она уже успела забраться в патрульную машину.

— Получается, линчевания не будет? — спросил он.

— Просто забирайся внутрь и молчи, — рявкнула она, напряженно вглядываясь в приближающихся к машине мужчин.

Когда патрульная машина свернула в том месте, где деревья подступали к самой обочине, стоявший впереди всех Дональд Кремин оказался так близко, что Найалл заметил, как побелели костяшки его пальцев, сжимавшие биту.

— С чего бы вдруг такая неожиданная милость? — съехидничал он, глядя, как Брона роется в бардачке. В конце концов она выудила оттуда обкусанный шоколадный батончик и принялась придирчиво его разглядывать. — Могла бы просто сдать меня им с рук на руки и вернуться в город, а после приехала бы, чтобы составить рапорт. И дело сделано — и ты вроде как ни при чем.

— Послушай, у тебя когда-нибудь был друг… близкий друг? — перебила Брона. Опустив стекло, она швырнула в окно остатки испортившегося батончика. — Кто-то, кого ты знаешь столько лет, что вы даже думать стали одинаково? — Подняв стекло, она свирепо выпятила челюсть — пусть этот длинноволосый типчик не думает, что она позволит ему заглянуть ей в душу! — Которому не нужно ничего говорить — потому что он и так все понимает без слов? Который ради тебя готов даже соврать родителям? Понимаешь, о чем я говорю?

Найалл вспомнил маленького Дэнни Игэна, которому так и не суждено было стать взрослым. Вспомнил тот проклятый автобус. И торчащие из-под него детские ноги воскового цвета, которые продолжали жить только на бумаге. Но он не стал ничего говорить — просто кивнул и стал ждать, что будет дальше. Патрульная машина, миновав ручей на окраине Каслтаунбира, двинулась в направлении здания береговой охраны. Оба молчали. Единственным звуком в кабине было сиплое дыхание Броны, как будто легкие ее, задавленные чувством вины, силились расправиться, чтобы впустить в себя немного воздуха.