Дорогой Джим

Найалл, бросив укоризненный взгляд на жалкую и ничуть не страшную фигуру своего волка, внезапно с какой-то пронзительной ясностью понял, что здесь ему ничто не светит и что если он и сделает карьеру, то пределом его мечтаний будет занять место у центрального окошечка выдачи почты. А ведь он мечтал придумать и нарисовать обложку к какому-нибудь комиксу в жанре средневекового фэнтези, на которой бы красовалась угрюмая громада замка, чьи полуразрушенные, заросшие мхом стены и обвалившиеся сторожевые башни вселяли бы трепет в сердца детей. Закрыв глаза, он мысленно представил себе его: окруженный мрачными вековыми деревьями, чьи искривленные, заросшие мхом ветви смахивали бы на уродливые костлявые старческие руки, воздетые к небу в немой мольбе, он угрюмо царил бы над всей округой, а обитателями его стали бы странные и ужасные создания, некогда населявшие древнюю Ирландию, которая в действительности никогда не существовала. Вороны, которых Найалл поместил в левом верхнем углу листа, на верхней перекладине виселицы, вышли на удивление хорошо. Их разинутые клювы, алчные красные пасти внушали ужас — казалось, они только и ждут момента, чтобы ринуться вниз и рвать на куски тело несчастного, все еще болтавшегося в петле прямо под ними. Кучка облаченных в доспехи рыцарей, верхом на могучих конях и с соколами в колпачках, возвращавшихся в замок после охоты, которых художник изобразил в дальнем углу, также получилась на редкость удачно. Даже фигурка сказочной девы, которую Найалл нарисовал выглядывающей из-за деревьев, вышла неплохо; черные, словно вороново крыло, волосы наполовину скрывали бледное лицо — спрятавшись за деревом, она будто пыталась укрыться в спасительной глубине леса.

Вот тут-то Найалл и допустил роковую ошибку.

Потому что сначала он хотел, чтобы волк внезапно выскочил на тропинку перед девушкой, с угрожающе опущенной косматой головой и пылающими, словно угли, глазами и загородил ей дорогу, приготовившись к нападению. Это сразу бы внесло нотку напряженности и наверняка заставило бы любого мальчишку с головой погрузиться в увлекательный мир приключений, в котором кровожадные чудовища подкарауливают невинных и беззащитных девушек, и подняло бы цену книжонки до десяти евро за штуку. И что из всего этого вышло? Найалл скривился, с отвращением разглядывая рисунок и думая о том, что все, что требуется от девушки, это скормить разжиревшей псине батончик «Баунти», наверняка завалявшийся у нее в корзинке, после чего спокойно идти своей дорогой. Печально, однако…

Найалл, с хрустом скомкав листок, отправил его вслед за предыдущими четырьмя — в массивную, смахивающую на металлическую клетку, корзину для мусора, куда остальные служащие почты кидали не доставленные по адресу письма, те, где отправитель напутал адрес получателя или забыл наклеить марку. Каждую неделю — если, конечно, никто не приходил, чтобы востребовать неполученное письмо, — содержимое корзины отправлялось в мусорный бак.

Однако, судя по всему, измятый волк не собирался так просто сдаваться. Скомканный бумажный комок сшиб парочку валявшихся сверху конвертов, вызвав небольшую бумажную лавину, с легким шелестом обрушившуюся на пол, и шмякнулся о пухлый сверток — а тот, в свою очередь, отлетев в сторону от всей остальной груды, ударился об один из стальных поручней и с громким «бам» приземлился в дальнем углу. Что бы ни сунули в тот сверток, это уж точно были не вязаные перчатки для любимой старушки-бабушки, а что-то довольно увесистое и к тому же с острыми углами.

В первый раз за весь этот долгий унылый вечер Найалл вместо того, чтобы и дальше упиваться жалостью к самому себе, обернулся на звук и с озадаченным видом уставился на письмо.

Корзина для недоставленных писем, которая не далее как сегодня представлялась размечтавшемуся Найаллу эдакой сторожевой башней, залитой светом факелов, высившейся как раз возле самых ворот замка, где живет заколдованная девушка, стояла менее чем в трех футах от исцарапанного стола, который его непосредственный начальник недавно втиснул между бойлером и двумя давно сломанными машинками для штемпелевки почтовых марок. Мистер Райчудури разглядывал выщербленный, покоробившийся стол с такой похоронной миной, как будто рассчитывал, что многочисленные пятна, оставленные на его поверхности кружками с кофе и окурками сигарет, от этого тут же исчезнут.