Дорогой Джон

В ее поцелуе ощущалась страсть, живая и вибрирующая. Языком я коснулся ее языка, чувствуя томление девичьего тела, и глубоко задышал, когда ее пальцы двинулись к «молнии» на моих джинсах. Мои руки скользнули ниже по ее телу, и я вдруг понял, что под рубашкой на Саванне ничего не надето. Она расстегнула мне «молнию», и хотя я ничего так не желал, как продолжения, но заставил себя отодвинуться и прекратить ласки, чтобы предотвратить то, к чему она, возможно, все еще не была готова.

Я колебался, но не успел ни о чем подумать, как вдруг она села и стянула рубашку. Мое дыхание участилось, когда я увидел ее обнаженной. Нагнувшись, Саванна задрала мне рубашку и начала быстрыми легкими поцелуями покрывать мой пупок, живот, грудь, и я чувствовал, как она пытается стянуть с меня джинсы.

Я встал с кровати и стянул рубашку через голову, затем расстегнул джинсы и позволил им упасть на пол. Я целовал шею и плечи Саванны, ощущая влажное тепло ее дыхания возле моего уха. Прикосновения наших обнаженных тел обжигали, как пламя, и мы занялись любовью.

Все получилось именно так, как я тайно мечтал весь год, а когда все закончилось, обнял Саванну, словно стремясь запомнить ее памятью тела, шепча в темноте, как сильно я ее люблю.

Мы занялись любовью второй раз. Потом Саванна уснула, а я лежал и смотрел на нее. Зрелище было самым прелестным и мирным, но отчего-то я не мог избавиться от щемящего предчувствия беды. Какими бы нежными и восхитительными ни были ласки, я знал, что в объятья друг другу мы кинулись не без некоторой доли отчаяния, как за последнюю соломинку цепляясь за надежду, что это поможет нашей любви выдержать грядущие испытания.

Глава 14

Оставшиеся дни отпуска прошли именно так, как я рисовал в мечтах целый год. Кроме уикэнда с моим отцом, в течение которого он радостно готовил на всех и безостановочно распространялся о монетах, мы с моей возлюбленной делили каждую свободную минуту. По возвращении в Чапел-Хилл, когда у Саванны заканчивались занятия, мы проводили вместе остаток дня и вечер — ходили по магазинам на Франклин-стрит, посетили Музей истории в Роли и даже провели пару часов в зоопарке Северной Каролины. На второй вечер я все-таки пригласил ее в тот самый ресторан, который мне расхвалил продавец обуви. Саванна запретила мне подглядывать, пока одевалась, но ожидание было щедро вознаграждено: из ванной вышла эффектная красавица. За ужином я часто поглядывал на мою спутницу, гордый ее красотой и своим везением.

Мы больше не занимались любовью. На следующее утро я проснулся и увидел, что Саванна смотрит на меня, а по ее щекам катятся слезы. Не успел я спросить, что случилось, она прижала палец к моим губам, призывая к молчанию.

— Ночь была прекрасной, — сказала она. — Но я не хочу об этом говорить.

Саванна тесно прижалась ко мне, и я обнял ее и долго слушал чистое ровное дыхание. Я понял — что-то изменилось, но в тот момент у меня не хватило смелости выяснить, что именно.

Рано утром в день отъезда Саванна отвезла меня в аэропорт. Мы сидели рядом, ожидая, когда объявят мой рейс. Большим пальцем она водила по моему запястью, рисуя круги, а когда объявили посадку, бросилась мне на грудь и заплакала. При виде выражения моего лица Саванна принужденно засмеялась, но в смехе звучала горечь.

— Да-да, я обещала, — сказала она. — Но ничего не могу с собой поделать.

— Все будет хорошо, — говорил я. — Всего-то шесть месяцев. Вот увидишь, ты еще будешь удивляться, как быстро пролетело время.

— Легко говорить, — всхлипнула она. — Но ты прав. На этот раз я буду сильнее. Со мной все будет в порядке.

Я с сомнением посмотрел на нее.

— Правда, со мной все будет в порядке, — пообещала она.

Я кивнул, и мы долго молча смотрели друг на друга.

— Не забудешь смотреть на полную луну? — наконец спросила она.

— Ни одной не пропущу, — поклялся я.

Мы поцеловались на прощание. Я крепко обнял Саванну, прошептал «люблю», затем заставил себя выпустить девушку из объятий, закинул сумку на плечо и затопал по трапу. Украдкой оглянувшись через плечо, я увидел, что Саванна уже ушла, затерявшись в толпе.

В самолете я откинулся на спинку кресла, молясь, чтобы слова Саванны оказались правдой. Хотя я знал, что она любила меня, я вдруг понял, что любви и заботы не всегда достаточно. То были кирпичики наших отношений, но строение неминуемо станет шатким без цемента проведенного вместе времени — долгих дней без угрозы неминуемой разлуки. Скрепя сердце я признал, что плохо знаю Саванну. Мне не приходило в голову, как она перенесла мой прошлогодний отъезд, и, как ни ломал голову, не мог ответить, как повлияет на Саванну нынешняя разлука. Наши отношения можно было сравнить с детским волчком: вместе у нас хватало силы заставить его вертеться, мы наслаждались красотой волшебного зрелища и почти детским ощущением чуда, однако стоило нам расстаться, и волчок замедлял вращение, начинал «нырять» и качаться. Мне предстояло придумать способ спасти наш волчок от неизбежного падения.