Дорогой интриг

— Милая моя, Хест, конечно, маг и не такой уж слабый, как считают несведущие в нашем искусстве. Но он целитель для животных, и его дар ограничен. Если бы вашего Аметиста отравили обычным ядом, то Хест увидел бы это без особых сложностей. Думаю, потому и использовали магию, он ее увидеть не в силах, только допустить, что она есть. И я почти уверен, что он допустил, просто испугался, что обвинят его, потому и промолчал. Он вхож в конюшни, он одаренный – для королевского сыска этого бы хватило, чтобы сделать соответствующие выводы и обвинить беднягу. Но вот что я скажу вам, девочка моя, Хест обожает животных, и он скорее бы позволил отрубить себе руку, чем причинил вред даже крысе. Это его дар, понимаете? И вот еще что, Шанни, не вздумайте сунуть нос еще и в это. Государь без вас всё выяснит и накажет виновных. Это порча, к тому же наведенная в королевской резиденции, вы это верно отметили, и потому расследование проведут со всем тщанием.

— Но если виновными окажутся близкие ему люди?

— Не лезьте! Не превращайте поклонника во врага. Если будет подтверждена вина, он найдет, как наказать. А вы умерьте пыл и возвращайтесь к вашим фантазиям, в них хотя бы есть польза.

Гарду об этом разговоре я рассказала, он выслушал и кивнул:

— Я буду очень осторожен, — обещал барон. — Если я смогу раскрыть эту тайну, мы с вами ее разгадку будем знать точно.

Но все эти человеческие дрязги не волновали того, кто был целью чужой мести, а теперь и причиной поисков злодеев и справедливости. Господин Аметист развлекался, как мог, и чаще всего за мой счет. В своих увеселениях он совершенно не желал видеть меры. К примеру, на той вечерней прогулке, которая мне вспомнилась, дядюшка попросил показать ему результат наших занятий с Фьером. Я с радостью согласилась, очень уж хотелось похвастаться своими успехами.

Мы с его сиятельством нашли прекраснейшее место, свободное для бега лошади. Замечательнейшая тропинка, которую пересекало сломленное тонкое деревце. И высота была невелика, для Аметиста подобный барьер был простым и безопасным. Я забралась в седло, пустила жеребца к барьеру… И что же?

Это было грандиозное представление одного актера! Аферист начал с того, что со ржанием остановился перед деревцем, заупрямился и сдвинуть его с места не представлялось возможным. Я спешилась, взяла за повод и потянула скакуна к нашему препятствию, чтобы доказать его удобство. Но негодяй уперся! Я тяну, он не двигается с места, только опускает шею вслед за поводом. И сколько бы я его не уговаривала, это… это животное не сдвинулось ни на шаг! Я просила, я умоляла, я увещевала, я угрожала, я даже просила прощения, но он остался глух ко всем моим унижениям и уговорам.

Более того, как только я отпустила повод и всплеснула руками, конь мотнул головой, развернулся и отбежал в сторону. И когда я поспешила за ним, Аметист… умер. Совершенно натурально повалился на землю, растянулся на боку, заржал и замер. Если бы меня просили сравнить умирающих жеребцов, то мой был бы самым умирающим. И вновь я исходила над ним на яд и уговоры, а Аметист продолжал мертветь, только косил на меня своим бесстыжим глазом. И вот тогда, потеряв всякое терпение и остатки доброго расположения, я и возопила:

— Да что же ты за животное!

И пока мы препирались с негодным актеришкой, его сиятельство явно получал удовольствие. Поначалу он прятал улыбку, после прятать перестал, а когда Аметист решил всенепременно издохнуть на моих глазах, и вовсе расхохотался. Обиженная, я обернулась к нему и вопросила:

— Что вас забавляет, дядюшка? Он же измывается надо мной!

— Вы сами его выбрали, Шанни, — ответил граф. — А раз, зная о наклонностях этого жеребца, вы лишь еще больше с ним сблизились, значит, вам нравятся его каверзы.

— Но это же уже вовсе никуда не годится! — воскликнула я, и его сиятельство ответил, пожав плечами:

— Так замените скакуна, у герцогини их немало.

Мстительно ухмыльнувшись, я нацелила палец на Аметиста и объявила:

— Теперь я буду кататься только на Стреле. И никаких аферистов. — Ответ жеребца был краток и красноречив. Он вновь уронил голову на землю и закрыл глаза, теперь «умерев» до самого конца.

Мне осталось лишь скрежетать зубами от злости. Дядюшка подъехал к нам и спешился. После вытянул ногу и, совершенно не заботясь о чувствах артиста, толкнул его носком сапога для верховой езды. Артист на уловку не поддался.

— Да-а, — протянул граф. — С ним бы на ярмарке деньги зарабатывать, озолотились бы. Жаль, для аристократа это высшая степень дурного тона. Придется наслаждаться в одиночестве и бесплатно. — Он присел на корточки и потрепал Аметиста: — Дружок, ты собираешься оживать?

Жеребец всхрапнул, посмотрел на его сиятельство, но возвращать себе разум не спешил. Присев рядом, я протяжно вздохнула и подперла щеку кулаком.