Дорогой мести

Джонни проводил бесчисленные часы в седле, получая уроки верховой езды, кроме того, постоянно совершенствовал знания в двух индейских диалектах, охотился, готовил еду, сдирал шкуры с убитых зверей, шел по следу и гнался за дичью. Первое время ему казалось, что от такого непосильного труда его тело рассыплется, что однажды он соскользнет с седла, упадет в море высокой зеленой травы и останется там ждать смерти, как избавления. И он был согласен на это, лишь бы не испытывать лишений продолжительного похода.

Однако со временем физическая усталость отступила. Но ее место заняла неунимающаяся тоска. И случилось это потому, что Рейни, как только Форт-Ливенворт скрылся из виду, стал совершенно другим человеком. Он почти совсем не разговаривал с мальчиком, только отдавал приказания и учил. Говорил кратко, решительно и строго. Никогда не выказывал никакого сочувствия и не предпринимал попыток убить время за приятной беседой. Слова упреков выговаривал словно бил бичом. Такая резкая перемена вкупе с одиночеством посреди зеленого моря прерии заставила мальчика вспоминать родной дом со слезами на глазах. Ночью его мучили щемящие душу сны, а после них ровные зеленые просторы прерии угнетали, заставляя чувствовать горечь утраты.

Но со временем прошла и тоска.

За две недели скитания они не встретили ни одного человека. Мальчик загорел, похудел и окреп, научился, как и обещал ему его приятель, отлично держаться в седле. Каждый час, проведенный на свирепом предателе-мустанге, грозил ему смертельной опасностью, но в конце концов заставил крепко сжимать ногами его бока и уверенно сохранять равновесие. Джонни не стал искусным наездником, как обитатели равнин, которые родились в седле. Однако после двухнедельной борьбы с непокорным конем узнал больше, чем другой за десять лет приятных верховых прогулок по дорожкам парков.

Они охотились на оленей и антилоп. В их котомках лежало по туше. Оба этих животных пали от пуль Рейни, и бедный юноша начал уже думать, что ему никогда не посчастливится кого-нибудь подстрелить. Но наступил победный день, произошло событие, которое изменило его мнение и наполнило сердце торжеством.

При свете полной луны, когда ясная ночь уже была готова смениться рассветом, Джонни вдруг услышал какой-то необычайный звук, похожий на далекие бурные волны, накатывающие на берег.

Он сел и увидел, что великан Рейни уже на ногах и склонился над ружьем.

— Что это, Хэнк? — спросил мальчик.

— Бизоны!

Джонни не стал дожидаться приказаний старшего товарища. Тут же вылез из-под одеяла, в одно мгновение проворно свернул постель, чему хорошо научился, практикуясь днем и ночью. Затем оседлал серого мустанга, который, как всегда, попытался боднуть его головой, когда он освобождал его от пут, уселся в седло и приготовился следовать за охотником.

С привязанными позади лошадьми они направились прямо к источнику звука, интенсивность которого быстро нарастала. С востока забрезжило серенькое утро, постепенно превращая прерию из черной в зеленую. И мальчик, наконец, увидел то, о чем ему часто рассказывал Рейни и часто читал в книгах.

Вдали вся прерия словно ожила. Джонни показалось, будто он стоит на высоком берегу и наблюдает за стремительным речным потоком, который состоял из многочисленной армии огромных бизонов и их детенышей. От грохота тяжелых копыт и непрерывного утробного рева содрогался воздух. Ветер дул в направлении охотников, поэтому до них отчетливо доходил едкий неприятный запах.

Чуть приблизившись, они надежно связали путами лишних лошадей, зарядили ружья и очень медленно двинулись к плотной живой массе.

Прошел час, уже ярко светило солнце, а поток бизонов все не убывал. Поскольку мальчик и Хэнк сидели неподвижно и появились из ночной прерии, а не на виду у бизонов, те не останавливались. Только когда бегущие с края животные вдруг заметили две странные фигуры, они метнулись вправо, сбиваясь в кучу, и в живой реке образовалась довольно глубокая выемка, вроде водоворота, отмечающая местонахождение охотников. Бизоны, устремившиеся по следам пробежавших, так ее и не заполнили.

Когда армада огромных животных появилась из темноты ночи и влилась в серое утро, у Джонни Таннера возникло такое чувство, словно он попал в сказку. Но не в ту детскую глупую сказку, где жили принцы и принцессы в заколдованных замках, в зачарованных лесах водились удивительные гномы и эльфы, ему причудилось будто плодородная поверхность земли превратилась в живую плоть, которая дышала и двигалась у него перед глазами.