Дорогой парадокса

— Не знаю. Я совсем не чувствую себя компьютером. А что, я похож на компьютер?

— Ты на него совсем не похож. А ты можешь проделать десять миллионов арифметических действий в секунду, как раньше?

Он прищурился и посмотрел куда-то в пространство, словно прислушивался к себе. Потом, с облегчением, он сказал:

— Нет, ясное дело, нет. Я больше не волшебник в математике. И не могу тебе передать, как я этому рад. Я никогда не любил компьютерное бытие.

— Ну, я-то всегда считал, что ты просто живешь в компьютере, а не так, чтобы ты сам вдруг стал компьютером, — ответил я.

— Но ведь на самом деле, сынок, ты хотел задать мне вопрос: по-прежнему ли я — тот самый человек, который был твоим отцом во плоти?

— Конечно, тот же самый, Сэм.

— Так ли? Ведь во мне нет ни единой клеточки того тела.

— Не понимаю, какое это может иметь значение.

— Не понимаешь? На самом ли деле я Сэм Макгроу, или я только программа искусственного интеллекта, которая здорово валяет Ваньку, притворяясь твоим отцом?

— И да и нет.

Сэм задумчиво потер челюсть.

— Интересная мысль.

— Я вот как понимаю все это, — сказал я. — Если докопаться до сути, то человеческое существо — это не физическая единица. Человек — это программа. Клетки тела ежесекундно умирают и заменяются новыми. По прошествии определенного времени происходит полное изменение, правильно?

— А клетки мозга тоже меняются?

— Не знаю. Это неважно, потому что твоя суть, суть твоей личности, на самом деле — информация. Тело умирает клетка за клеткой и заменяется точно так же. Но информация остается, и эту информацию можно сохранить любым способом и в любых сосудах или средствах.

— Может, ты тут создал целую весьма остроумную теорию, — ответил Сэм. — И все же я время от времени думаю: может так случиться, что я просто умер и отправился на небеса, а сам об этом не знаю?

— Может быть, тебе повезло. Может, ты вовсе не отправился на небеса.

— Ах ты, маловерный. Ладно, нечего попусту терять время.

Прошел час. К этому времени Сэм был уже страшно раздражен, ругаясь про себя и тыча в терминал своими длинными пальцами.

— Почему они считают, что все надо страшно усложнять? — бормотал он. — Кто только кодировал всю эту чушь? Даже чертов египтолог не смог бы этого расшифровать.

Я же за это время проверил мотор и ничего не нашел. Обычно так оно и бывает. Я вытащил тестеры, которые у нас были, присоединил их крокодильчиками ко всем необходимым точкам. Однако тестеры мне ничего не сказали. Сэм был прав. Наверняка где-то в программе сбой — глитч. Плохи дела. Искать такую штуку можно до судного дня.

Я потерял терпение и отправился назад в трейлер. Там я открыл заднюю дверь, сбросил лесенку и спустился по ней на пол храма, чтобы немножко размяться и посмотреть на архитектуру храма. Однако мне не удалось уйти далеко: я вспомнил о грозящей нам опасности. Поэтому старался держаться так, чтобы в случае чего я смог бы мигом броситься к тяжеловозу. В храме было полно теней, и от этого мне тоже становилось не по себе. Я почти собирался вернуться, когда услышал за спиной какие-то звуки — звук ботинка, ступающего по камню, вздох. Я замер.

— Джейк?

Я резко повернулся и присел.

— Это я, Роланд.

Он вышел ко мне из-за колонны. Он выглядел точно так же, одет был в свой полувоенный костюм, потрепанный и старый, и поношенные высокие сапоги.

Вид у него был спокойный, почти отчужденный.

— Роланд! — выдохнул я. — Откуда ты, черт побери…

Я покачал головой и крикнул:

— Не надо себя так вести!

— Извини, но я никак не мог придумать, как появиться тут перед вами и никого не напугать, так что… Как дела? Я никак не мог вырваться, чтобы попрощаться.

— Дела идут прекрасно. Просто отлично. А как ты?

— Замечательно! Да ты и сам знаешь…

Я поставил пистолет на предохранитель и убрал его в кобуру.

— Знать-то знаю, — сказал я. — Но трудно вспомнить, как все происходило, и что при этом чувствуешь.

— Ты совсем забыл, на самом-то деле. Ты просто не смог бы продолжать жить по-прежнему, если бы тебе пришлось жить дальше с этой памятью.

— Значит, в Кульминации такая сила, — я скорее ответил, нежели задал вопрос.

— Ну, конечно.

— Однако какие-то воспоминания у меня сохранились… какие-то, то есть, я сам не вытеснял ничего из памяти. Помню горы… то, чем пахло в воздухе… разные пейзажи. Высоту гор.

— Ты помнишь только внешние формы, а не суть самого переживания, не события.

— Наверное, — я вздохнул, — так что же дальше?

Роланд скрестил на груди руки и стал расхаживать взад-вперед по мозаичному полу храма.

— Мы много размышляли над этим. Мы обязаны тебе помочь. Другого хода нет.

— Спасибо. От помощи не откажемся. Можешь починить мотор?

— Это как раз не та область, которая может быть в нашей компетенции.

— А что же ты имел в виду?

— Трудно объяснить подробно — нет времени. Но тебе придется самому выполнить большую часть работы, Джейк. То есть, сколько получаешь — столько же и отдаешь. Но тебе понадобится просто начальный толчок, может быть, даже теплое слово — и все.

— Не хочу прозвучать, как неблагодарная свинья, но я предпочел бы разогретый мотор, — ответил я.