Дорогой плотин (СИ)

— Чего это? Обычно растяжение, болеть будет, но идти же смогу, — уже не так уверенно, даже вопрошающе сказала Таня, поглядывая с надеждой на Ивана. Будто от него зависело, сможет она ходить или нет в ближайшие дни.

Пока они приложили снег к больной ноге. Таня бодрилась, но было очевидно, что она сильно переживает. Конечно, не из-за собственного здоровья, а из-за того, станет она обузой или нет.

А Иван уже всё решил. Отозвал Андрея в сторонку.

— Останетесь втроём, а я в Уэлен. За оленями. В три дня должен уложиться.

— Думаешь, она не пойдёт через три дня?

— В лучшем случае, хромать начнёт через неделю. А тут у нас не в парке прогулка. Как ни раскидывай рюкзаки, всё равно на Таню груз какой-то останется. А её саму надо ещё поддерживать. Нет, однозначно.

— Так, может, вдвоём надо идти? — Андрей неуверенно возражал. Скорее для порядку. Он и сам понимал, что решение однозначное и обжалованию подлежит вряд ли.

— Андрюх, посуди сам: вдвоём с тобой пойдём — девчонки останутся одни; я с Ольгой пойду — неизвестно, будет ли она мне в помощь, да и Татьяну вряд ли ты сумеешь развлечь. Без обид.

— Да понятно всё, — махнул рукой Андрей. — Просто пытаюсь быстро сообразить — правильный ли вариант?

— Правильный. Не боись. Я быстро добегу.

Иван полез собираться, пока Ольга с Андреем готовили завтрак.

— Чего, один пойдёт за помощью? — поняла всё Татьяна. Ей надоело держать ногу в холоде. — Всё, окоченела уже нога, — добавила она по существу.

— Пойду, да, — Иван подошёл и сам ответил. — А вы тут останетесь.

— Ванюш, ну ведь завтра всё пройдёт, — тихонько так пробормотала Таня. И спрятала глаза куда-то в землю.

Иван осознал драму, присел рядом с подругой.

— Татусь, — такое обращение он позволял очень редко, но важность момента обязывала. — Милый, не волнуйся, я быстро вернусь. А своими силами… ну, не сможем мы выбраться, не хватит нас на это. Да это ж ерунда, тут километров пятьдесят осталось.

— В одну же сторону.

— Зато обратно я на оленях. Всё будет хорошо, — он ласково улыбнулся и прикоснулся ладонью к Таниному лицу. Та благодарно прижалась, но ладонь осталась влажной. — Вечером мазать начинай, — снова перешёл Иван на деловой тон. — А я пойду, время не буду терять.

— Ты, пожалуйста, осторожнее, — Таня потрогала его за коленку.

— Конечно, — улыбнулся Иван. — Не грусти, я быстро.

И он, взмахнув рукой на прощание, скрылся в снежном тумане. Ушёл всего один, а стало пустынно и неуютно. Но вскоре снег перестал, посветлело, и солнце пробуравило плотную до этого завесу облаков. И стало немного веселее. Конечно, Татьяна продолжала пребывать в грустной задумчивости, но иногда всё же включалась в разговоры друзей. Пыталась даже помогать, что-то делать.

А Иван отмерял длинным своим шагом метр за метром, километр за километром. Перевалов не предвиделось, узких ущелий тоже — он шёл спокойно и мерно вдоль реки. Долина была у реки широкая, с покатыми галечными берегами. И пока снег ещё лежал, путь был не самый приятный, но как только вышло солнце, белое начало скукоживаться и повсеместно исчезать.

Пейзажи были монотонными, глазу уцепиться было не за что, Иван шёл и ни о чём не думал. Точнее, ему так казалось, что он сосредоточился на свой задаче, она вела его вперёд, она двигала им, а об остальном думать и не хотелось. Только мысли сами роились и копошились. Скакали думы с одного на другого. И сам он не заметил, как решил зайти на мыс Дежнева. Ага, вот так, будто прогулка в парке городском. Зайду, решил он. Крюк небольшой. Но нет, так он не выполнит долг и желание поскорее вернуться. Нет, тоже так нельзя. Вместе, значит, вместе. Но разведать тоже нужно.

Так метался он от одного решения к другому, а ноги шагали и шагали. Было уже далеко за полночь, когда в тусклом свечении так и не зашедшего солнца, он увидел лагуну и чукотскую деревню Уэлен. За двенадцать часов непрерывной практически ходьбы он дошёл. Ноги гудели, голова набухла усталостью. Хотелось упасть и спать. Но он пошёл стучаться по избам.

Местные жители не все спали. Конечно, шатались и пьяные — зараза огненной воды, наверное, уже никогда не отпустит этот дальневосточный народ. Но попадались и вполне себе трезвомыслящие. Но в условиях полярного дня не всегда следовали привычному жителям Русской равнины режиму сна.

Ивану хоть и удивились, но отреагировали спокойно. Поцокали, пойкали, но оленей обещали сыскать. Но ближе к утру, а сейчас его, изнурённого марафоном уложили в сенях крайнего домика. Домики были самыми обычными. Видно, что рука человека с Большой земли давно поменяла жизнь этих береговых чукчей и они, в отличие, от континентальных, кочевых собратьев давно позабыли про чумы.

Иван забылся сном, но ненадолго. Через несколько часов его будто толкнуло в бок. Он вскочил, туго соображая, где он и что он. Тупо вылез на улицу. На северо-востоке, в спокойном море, там, где громоздились торосами вечные льды, низко над горизонтом маячило вялое солнце. Иван, заплетаясь ногами, побрёл на берег. Что-то его звало и манило.