Дорогой плотин

— Э, Митрофанова! Ты придержи коней! Не ты ли обидки кидала, когда мы тебя брать не хотели, а? А теперь, выходит, мы и виноваты? Ты за базар отвечай, я ведь не погляжу, что ты девчонка! — вступился Андрей.

Таня и так возбуждённая, вспыхнула, на глаза накатили слёзы.

— Ребят, ну хватит, ну чего вы? — умоляюще сказал Ванька. — Не хватало нам ещё тут разругаться. И так дело табак, а ещё вы добавляете. Тань, понятно, что всем нам не по себе, но чего ты, действительно, а? Вернёмся, тогда обвиняй, а сейчас лучше спокойными быть. Ладно, а?

Таня, на вид уже несколько виноватая, кивнула, закусив губу. Ванька глазами показал Андрейке, чтобы тот потерпел, девчонка же, мол. Тот покачал головой.

— Ты, Митрофанова, конечно, авторитетный у нас «пацан», но всё же и края, они для всех имеются. Мы за тебя, в конце концов, перед Коляном впрягались.

— Ладно, хорошо. Она уже и так вся не своя, — Ванька помолчал. — Это. Надо братьев находить и сваливать к чёрту отсюда, — решительно добавил после паузы. — Пошли к пруду, там по берегу к плотине. Будем надеяться, что они сообразили. Только это, давайте через кладбище пройдём. Ну, точнее через то место, где оно было.

И пошли дальше. Кладбище было через дорогу, они перебежали, продолжая высматривать Козиных. Народу кругом уже было прилично, на них поглядывали, но без сильного любопытства. Они забежали в березняк.

— О, как чувствовал ведь! — Ванька, торжествуя, указал пальцем чуть дальше на большое дерево. Под ним притулились оба брата. Саша привалился к берёзе, Антон чего-то копошился рядом. Друзья рванули к ним. Подбежав, увидели кровь и рваные штаны на Саше.

— Фига се! Чего тут с вами?

— Да местные тут обалдели совсем! Лётают на каких-то штуках, не видят никого! Мы, это, из магазина выбежали, в овраг. Чутка посидели — раз! Мужики спускаются, мы дальше рванули.

— Так рванули, что через дорогу перебежали? — Ванька оглядывал израненного Сашу. Нога была изодрана, ладони кровоточили тоже. — Прямо на асфальт завалился с ходу? — тот кивнул. — Надо ж промыть. Сань, ты идти сможешь? — Тот кивнул. Ему было больно, и разговаривать ему было сложно, только и кивал. — Давайте сейчас побыстрее к плотине, там домой. А уж на месте и промоем. А тот тут и вода, небось, грязная.

— Так это… рванули мы…

— По дороге расскажешь. Айда! — Ванька помог встать Саше, тот захромал. — Мда… Давай, опирайся на меня.

Ванька подхватил друга с одной стороны, Андрейка с другой. И они поковыляли к плотине.

Все запыхавшиеся, раскрасневшиеся, они приплелись к плотине. Саше было худо. Он был бледен.

— Неважнец ему. Придётся в травмпункт в Ленино тащиться. Всё, пошли нельзя больше ждать.

4

Этот переход не прошёл бесследно. Кому прилетело ремня, кто на койке провалялся неделю, а у Ваньки был серьёзный разговор с отцом. Пётр пытался выудить из сына, чем таким они занимаются, однако малой ушёл в глухую оборону и ничего секретного не выдал. Хотя ему ой, как хотелось поделиться. С друзьями уже было переговорено, но братья Козины и слышать ничего больше не хотели после того, как Саша был весь изранен местным парнем на непонятной доске с колёсиками. Точнее не сами парнем, он Сашу сбил на всё ходу, а там асфальт, яма… Таня стала какая-то тихая, а Андрейка плевался и махал рукой на это неприятное будущее. Стремились забыть. Вот только Ваньке покоя не было.

— Ты чего, Ванюшка, последнее время кислый ходишь? Отец внушение сделал? — одним вечером, уж росил вовсю август тёмными ночами, дед Андрей подсел к внуку, скучающему на завалинке.

Ванька кивнул, рисуя прутиком узоры на пыльной земле.

— Ну, так это… Так и до?лжно же, а? Я б ему за такие дела ремня всыпал!

— За какие дела, дед? — Ванька буркнул обиженно.

— Как за какие? Вона, с Сёмкой с этим чего приключилось! А Сашка Козин израненный весь, а? Да и вся ваша компашка смурная теперь ходит, ни от кого слова не добьёшься. Понятно дело, что родителям твоим волнительно. Чего ж обижаться, а?

— Да я не обижаюсь, дед. Не обижаюсь. Просто грустно как-то… Знал бы ты, — вырвалось у Ваньки, он сразу осёкся. А дед слух имел хороший.

— Ага, значить, есть чего там за душой-то, а?

Ванька покачал головой, ушёл в отказ.

— Не хочешь говорить, заставлять не буду. Только чего в себе носить?

Ванька будто вынырнул из тёмной воды, вскинул лицо, вгляделся в деда.

— А ты не разболтаешь?

— Тю, Вань! Партизаны, они бывшими не бывають! Обижаешь. Могила!

— Да не, не буду говорить, подумаешь, что я чокнулся или башкой где ушибился, — снова понурился Ванька.

— Э, внучок. Тут такие дела сейчас творятся, что всё небылицами кажется. Так что уж, давай, вещай. Я послушаю.

И Ванька решился. Рассказал всё. Поведал и про плотины, и путешествия свои с деталями и в красках. Про Сёму рассказал. Подошёл к главному. Дед слушал молча, глядел вдаль, ничем не выдавая своей реакции.