Дорогой скорби: крушение Ордена (СИ)

Ахмат вышел на середину помещения, оказавшись прямиком под люстрой и направив взгляд на архимага. В его руках сжат листок бумаги и он поднимает ладонь, разжимая её, оставляя бумагу свободной. Мгновение и лист уже парит в воздухе, плывёт там, где ничего нет, и приземляется в ладонь архимага. Цепкие длинные пальцы хватаются за край бумаги и разворачивают её к себе, спокойный голос заполняет залу, воспроизводя то, что говорят буквы:

— «Объяснение от рыцаря Сафракса. Сегодняшним числом, поутру, я проводил утренний инструктаж неофитов перед тренировкой, как и велит Кодекс. Хродгар Красный и Деметр Сцилла допустили ошибку — они отказались прочить литанию Талосу «об укреплении тела и сил», мотивируя это тем, что отказываются поклоняться девяти. Мною, в соответствии с Кодексом, была выбрана мера наказания — три дня заключения в карцере под ограниченный паёк. Затем рыцарь Люций заступился за них, сказав, что они не повинны. Мною ничего не было сказано, как он тут же обнажил меч и напал на меня».

Все внимательно слушали каждое слово от архимага. Кто-то не верил, тому, что написано, а кто-то всё принял серьёзно. Сторонники Люция распевали сладкие памфлеты о том, что сегодня утром Сафракс свершил нечто страшное, что он посмел издеваться над неофитами и просто так подверг их наказанию, потехи ради. Защита тела и души в Ордене — важный элемент подготовки и рыцарь поступил правильно. Сейчас стало яснее, что россказни люциитов придуманы не более чем для того, что огонь раздора разгорелся ещё сильнее, чтобы Орден сгорел в пламени ссор и стычек.

— Позвольте, — на этот раз голос донёсся от стороны, выступающей в защиту Регента, и приподнялась одна девушка в стандартном балахоне чародеев, без чёрных повязок, получившая одобрение от архимага в виде кивка продолжила говорить. — Мы видим, что Люций просто использует ситуацию, для того, развивать конфликт, чтобы достичь личных целей.

— Ложь! Всё это ложь! — негодование проносится волной со стороны люциитов, перемежаясь со всплеском гнева оттого, что часть их сторонников переметнулись в стан лоялистов.

— Я веру Сафраксу! — воскликнул рыцарь обычной простенькой одежде, минуя столы приверженцев старого устройства Ордена. — Он хоть и со своими тараканами, но он мужик честный, врать не будет.

— Тише! — воззвала ко всем архимаг и бурление негодование в зале стремится уняться. — Сегодня мной был получен доклад от Ариана. Он завербовал пару рыцарей, которые составили рапорт о том, что происходило в Ложе и сведения его не слишком обнадёживают. Он пишет о том, что Люций давно готовил выступление. Он натаскивал соратников на бунт.

— Так он прихвостень Регента! — возразила сторона люциитов в лице какого-то имперца. — Ему нельзя верить!

— Я вам спешу напомнить, что разведка подчиняется Иерархам! — парирует архимаг, следя внимательным взглядом зелёных глаз на то, как ещё несколько люциитов переметнулись в стан лоялистов.

— Насчёт скумы для рыцаря, — снова поднялась девушка в синем балахоне, с вольными образами лица и пепельно-седым волосом. — Это не совсем так и Люций породил ложь. На самом деле рыцарю нужна была эссенция скумы для подкупа одного торговца-катжита, чтобы тот выдал информацию касательно некроманта под Хегате, а алхимик не стал готовить, потому что счёл это дело недостойным себя, за что и был наказан.

— Ложь! — ревут люцииты. — Этого не может быть!

Вражда сторон могла продолжаться ещё очень долго, если бы не мрачный рыцарь в чёрно-траурном доспехе с потухшим солнцем на эмблеме. Его появление заставило обе стороны смолкнуть и на сущее мгновение в зале повисло блаженное безмолвие. Но тишина ниспала, когда воитель голосом тяжёлым и резким доложил:

— Люций инициировал нападение на капеллу! Шестнадцать его сторонников попытались ворваться вовнутрь и устроить погромы. Он сказал, что этот храм попирает свободы выбора веры!

— Он сражается за нашу свободу! — тут же послышалась поддержка от тающих рядов люциитов. — Долой дремучие предрассудки!

«Зачем он рождает конфликт?» — измученный вопрос рождается в усталой голове Готфрида. Он и Ахмат с ужасом взирают на то, кем и чем стали их братья и сёстры — они готовы выгрызть друг другу глотки, лишь бы доказать свою правоту. Нет больше Ордена и братьев и сестёр, есть лоялисты и люцииты, которых разделяет эфемерная граница, проведённая коварной рукой мастера распрей. «Ради чего всё это? Ради чего Люций затеял эту игру?» — появляются ещё одни вопросы, рождённые в глубоком бессильном исступлении.

— Так вот кто истинный властелин нашего раздора. — С мрачным ехидством констатирует Ахмат, смотря на то, как рыцаря в чёрной броне обливают потоком оскорблений.

Средь всего балагана и выкликов недовольства Готфрид роняет вопрос, который кажется несколько неуместным:

— А где Азариэль?

Ещё около получаса продолжались дебаты, пока каждый не пришёл к своему мнению. Архимаг всех распустила и зала опустела, только стены помещения стали молчаливыми свидетелями разговора эльфийки и человека:

— Алитиа.

— Да, милый?