Дорогой товарищ король

Воронов посмеялся шутке директора и с хитринкой в хрипловатом голосе сказал:

- Связисты здесь ни при чем, дорогой Авдей Фомич. Просто я отдал свой квартирный телефон тому, кто больше в нем нуждался, - ветерану войны и труда Константину Петровичу Зарубину. Помнишь ли ты 22 июня 1941 года, Авдей Фомич? Именно в этот день свыше ста девятнадцати немецко-фашистских дивизий вероломно пересекли наши священные рубежи. Но уроки озера Хасан и Халхин-Гола не прошли даром. Все новые и новые когорты поднимались от Тигра до Евфрата. Зарвавшиеся гитлеровские молодчики были вынуждены облить труп своего бесноватого фюрера бензином, чтобы растворить его в синильной кислоте. Я принимал участие в Параде Победы, стоя на ящике из-под снарядов, - взрослых не хватало...

- Трудно переоценить роль Верховного Главнокомандующего в достижении морально-политического облика советского народа, - деликатно заметил Авдей Фомич. - Но что вы делаете здесь в такое позднее время суток и без охраны?

- Своих охранников, лейтенантов Козлова и Сафронова, я тоже отдал туда, где они нужнее, - в общежитие камвольно-суконного комбината. По душе пришлись швеям-мотористкам рослые, плечистые парни в штатском, с военной выправкой и вправкой. Они переходят из комнаты в комнату, проверяя, все ли у девчат на месте. Задорный смех льется из окон общежития, обдавая теплой волной случайных прохожих. А я тайком от супруги разносил свою пятнадцатую зарплату наиболее низкооплачиваемым категориям трудящихся.

- Отчего же тайком? - нахмурился Авдей Фомич. - Неужели же Анастасия Петровна стала бы возражать? Разве такой помним мы Настю-комсомолку, любимицу всех ответственных работников города, края, да и самого Центра?

- Нет, не такой, Авдей Фомич, не такой. Да она попросту увязалась бы за мной - постирать, приготовить в рабочих семьях, повозиться с крепкими бутузами. Только ведь сами знаете, - голос первого секретаря вздрогнул, - сколько сил она отдает вечернему ленинскому университету миллионов...

- Да-а, - понимающе вздохнул Убиенных. - Я вот тоже относил свой спецзаказ на продукты работнице термического отделения Варваре Бородун, многодетной матери-одиночке. Представляете, Алексей Иванович, пятнадцать детей - и все от разных национальностей! Можно сказать, весь Союз в миниатюре. - Директор невольно покраснел. - Поставил коробку у двери, позвонил - и вниз по лестнице, как постреленок...

- А все же верное решение мы приняли - отказаться от персональных машин, - сказал Воронов. - Теперь на них ездят их подлинные хозяева - люди труда. И для здоровья полезно - я уже забыл, когда в последний раз стоял в очереди на прием к участковому врачу в районной поликлинике, оснащенной по нашей последней инициативе. От ходьбы на свежем воздухе тканевые мышцы организма приобретают дополнительное значение, расширяется сфера деятельности дыхательных органов, совершенствуется перистальтика желудочно-кишечного тракта.

- Удается победить даже невралгические боли, отступает и опоясывающий нас лишай, - с законной гордостью заметил директор комбината.

Они оба помолчали.

- Ну, до завтра, Авдей Фомич, - сказал наконец Воронов.

- А завтра на бюро будем Игошина разбирать. Завел, понимаешь, моду - вступать в развратные действия с лицами! Он у нас простым выговором не отделается, обязательно с занесением. И ты выступи, врежь ему по-нашему, по-большевистски! Только помни: Игошин для партии не потерянный человек, нам такие позарез нужны!

- Да, не будем рубить с плеча. Семь раз отмерь - один ответ! До завтра, Алексей Иванович! - Уверенная фигура директора еще долго скрывалась в сумерках.

...В тесной прихожей Воронов встретил младшего сына Сергея, улетавшего на стажировку в Швейцарию с молодой женой Еленой, дочерью коллеги из соседней области. Таможенные формальности удалось преодолеть быстро.

- Совсем взрослый стал, Серега! - восхищенно сказал Воронов и потрепал сына по фиолетовому гребню на макушке.

Звякнули заклепки, значки и медали на кожаной безрукавке.

- Как говорится, из одного металла льют... Скоро мы таким, как вы, все бразды вручим, - пошутил он.

- А что? И примем, не испугаемся! - шуткой на шутку ответил сын.

- Не забудь передать привет директору «Нойцюрихербанка» доктору Дриттенрайху, большому другу нашей страны, не раз беседовавшему с Надеждой Константиновной. Да ты хоть с матерью-то попрощайся!

Наконец самолет с сыном и снохой превратился в серебристую точку над океаном.

- Вот и разлетелись все мои воронята, - вздохнула Анастасия Петровна. - Вася в Штатах, Алена в Париже, а теперь вот и Сереженькин черед наступил... Не зря ведь говорится, что материнское сердце - вещун... Знала же я, что так и будет, когда за тебя замуж выходила...

Она заплакала, не скрывая нахлынувших слез. На ее все еще нестарой шее гордо сидела красавица голова. Алексей Иванович обнял жену уверенной рукой и невольно подумал: «Годы проходят, а мои чувства к Анастасии по-прежнему свежи и крепки. Должно быть, так уж устроены мы, коммунисты».

Анастасия Петровна сразу же увлекла его в спальню.