Дорогой враг

Ее розовые губы дрожат, и она качает головой.

— Знаешь, что странно? Когда я увидела тебя на выпускном, до меня наконец дошло, что мы оба были там лишними.

Потому что Делайла — единственная видела меня настоящего. И я не хочу ее потерять. Я сжимаю ее руку чуть крепче.

— Тогда наше время еще не пришло.

Закусив губу, она наклоняет голову.

— Ты собирался когда-нибудь рассказать мне?

— Делайла, я бы унес это с собой в могилу, если бы так мог избавить тебя от боли. Даже то, что ты смогла простить меня, будучи уверенной, будто это сделал я, уже великий подарок. Я бы не смог причинить тебе боль только ради того, чтобы выглядеть лучше в твоих глазах.

— Вместо этого я продолжала думать, что могу доверять своей сестре.

У меня пересыхает горло, и я прочищаю его.

— Прости. Я думал, что защищаю тебя.

Делайла горько смеется.

— И я думала, что защищаю маму и Сэм. Ты назвал меня мученицей из-за этого.

Черт.

— Я был неправ. Идиот.

Ее губы изгибаются в грустной ухмылке.

— Ты всегда так злился, когда я пыталась защитить Сэм. Сказал, что она того не стоит. Теперь я понимаю почему.

Я сминаю пальцами одеяло у ее бедер.

— Ты не ошиблась, попытавшись.

Делайла фыркает, а затем откидывает голову назад, глядя в потолок, моргая. Слезы текут по ее щекам.

— Я была такой дурой. И ты это знаешь.

— Нет ничего плохого в том, чтобы попытаться помочь людям, которых любишь. Теперь я это точно знаю.

Это почти признание, но Делайла, похоже, его не слышит. Она хмуро смотрит на дверь.

— Я ударила ее.

— Вполне обоснованно, — соглашаюсь я. Разве плохо, что тогда я молча поддержал ее? Наверное. Но я не мог не гордиться ею за то, что она дала отпор Сэм.

— Я хочу ударить ее снова.

Делайла звучит так свирепо, что я невольно улыбаюсь. Словно не может сдержать свою ярость, она встает и начинает ходить.

— И когда она позвонила мне… она не только убедила меня молчать, но и дала повод сомневаться в наших отношениях, внушая сомнения, говоря, мол, ты манипулируешь мной и всегда меня ненавидел.

Начинают звенеть тревожные колокольчики. Я резко встаю.

— В смысле, она позвонила тебе?

Делайла останавливается и бледнеет, ее глаза расширяются. Впервые на моей памяти она выглядит виноватой. Она быстро облизывает губы.

— Она позвонила мне.

— Когда? — У меня начинает звенеть в ушах. Я точно не знаю, что чувствую, но это что-то нехорошее.

Она отводит взгляд в сторону и начинает теребить низ своей рубашки.

— Перед тем, как ты отдал мне письма.

По коже пробегают ледяные мурашки, словно она дала мне пощечину.

— Все это время, что мы были вместе, ты поддерживала связь с Сэм?

Сердце сжимается от боли. Я думал, что мы были единым целым, когда дело касалось ужасного поступка Сэм. А она скрывала это от меня?

Делайла тяжело вздыхает, но затем приходит в себя.

— Был только один телефонный звонок.

— Одного звонка достаточно. — Я провожу дрожащей рукой по волосам и сжимаю их. — Иисус. Я чувствую себя подлецом, потому что не рассказал о выходке Сэм. А ты разговаривала с ней, пока была со мной? Я тоже не люблю, когда мне лгут.

— Прости, — слабо шепчет она. Потому что знает, что облажалась.

— Почему? — огрызаюсь я. — Почему ты скрывала это от меня? После всего, что она сделала.

— Сэм умоляла меня не…

— Я в этом не сомневаюсь. — Я делаю тяжелый шаг к ней, но останавливаюсь, не в силах сократить расстояние. — Тебе не приходило в голову, что мне тоже хотелось бы знать о звонке?

— Это было… — Делайла прикусывает губу. — Она сказала, что не вернется, если я скажу тебе. Поэтому я умолчала. Прости меня, Мейкон.

Меня выводит из себя то, что она даже не пытается спорить со мной. Мне нужен огонь, буйное объяснение. Я хочу, чтобы она сказала мне, что я все неправильно понял, что она не поставила Сэм выше меня. Та дала о себе знать еще до писем. Я качаюсь на пятках, и меня осеняет мысль. Тело пробирает дрожь, когда я выдавливаю из себя слова.

— Когда я нашел тебя на кухне… — я тяжело сглатываю, гнев нарастает. — И ты пыталась прекратить наши отношения, потому что не могла забыть, как я обращался с тобой в детстве… — Она морщится, не встречаясь со мной взглядом. — Все это было из-за Сэм, верно? Из-за того, что ты только что сказала? Что она заставила тебя думать, что я манипулирую тобой?

На секунду Делайла закрывает глаза, но, как только они распахиваются, в их ярких глубинах таится боль.

— Да. Это было из-за Сэм. Она сыграла на моей неуверенности.

Я быстро и решительно киваю.

— Здорово. И, вместо того чтобы поговорить со мной об этом и рассказать, что произошло на самом деле, ты попыталась отстраниться.

Это больно. Я не был к такому готов. Я могу смириться с тем, что Делайла не рассказала мне о Сэм, потому что посчитала, что так заставит ее вернуться. Но это? Я потираю рукой грудь.

Ее нижняя губа дрожит, но она отвечает:

— Я не идеальна. Некоторые шрамы настолько укоренились, что от них трудно избавиться. Когда Сэм сказала…

— Сэм, — усмехаюсь я. — Всегда чертова Сэм. Она втаптывает тебя в грязь, а ты снова и снова позволяешь ей водить тебя за нос. Когда ты поумнеешь?

Глаза Делайлы вспыхивают.