Дорогой, все будет по-моему!

– Бабушка, – ответил Финн, закатывая глаза, словно говоря: ну кто еще это может быть.

– Иди начинай делать задание про викингов, я сейчас приду и помогу тебе, – сказала Стефани, прикрывая трубку рукой. – Привет, Полин, как поживаете?

– Лучше, чем хомячок приятеля Финна, – смеялась в трубку ее свекровь.

Стефани, вопреки сложившемуся клише, искренне любила родителей мужа. Когда она первый раз пошла к Джеймсу в гости – к тому времени они встречались уже несколько месяцев, но Джеймс всегда говорил, что с родителями у него мало общего, – он всю дорогу извинялся за убогую хибару и узость взглядов своих родителей. Ей было смешно – он еще не виделся с ее родителями, а уже решил, что она происходит из состоятельной верхушки среднего класса. Он ошибся – ее семья была обедневшими низами среднего класса, но впоследствии она поняла, что это его предположение больше говорило о нем, чем о ней. Он стыдился своего происхождения.

Нарисованная им картина была такой убедительной, что, когда они остановились возле аккуратного домика в ряду множества таких же домиков, стоявших вплотную друг к другу, Стефани решила, что они не туда заехали. Ну да, здесь все дома одинаковые, но все они выглядели ухоженными. Она огляделась в поисках граффити, беспризорников и наркоманов, которых ожидала увидеть после рассказов Джеймса о своем детстве, но увидела только гипсового гнома в саду за каменной оградкой. Мать Джеймса, Полин, и его отец, Джон, распахнули двери и едва не задушили в объятиях единственного сына, а Стефани приняли как родную дочь, о которой всегда мечтали.

– Мать с отцом серенькие люди, – вздохнул Джеймс, когда они возвращались домой. – И жизнь у них серая.

– Они очень милые, – горячо возразила Стефани, ощутив внезапную потребность защищать, и в особенности Полин. – И очень тобой гордятся.

– Я знаю, – сказал он более мягко. – Я единственный из детей их друзей, кто окончил университет. Только благодаря мне у них и есть чем похвастаться.

– По-моему, они замечательные, – упрямо сказала Стефани и включила погромче радио, давая понять, что разговор окончен.

В последующие годы Стефани с удовольствием проводила время в обществе свекра и свекрови. Полин относилась к ней как мать – с теплотой и заботой. Всегда у нее наготове был свежезаваренный чай и блюдо с пирожками, чтобы побаловать невестку. Стефани не сомневалась, что собственные родители любят ее, но они не были склонны показывать свою любовь. Они были внимательны, но держали эмоциональную дистанцию. Полин же, казалось, состояла из объятий, поцелуев и нежности. Мягкая и уютная, как огромный плюшевый мишка. Джон мало от нее отличался. Очень сентиментальный, он мог огорчиться до слез, прочитав в газете о потерявшемся ребенке или выброшенной собаке. Джеймса эта отцовская черта крайне смущала, но Стефани всегда хотелось только покрепче обнять свекра.

Когда родился Финн и Джон впервые взял на руки внука, он смеялся и плакал одновременно. Родители Стефани уже давно привыкли к внукам, которыми их с избытком оделили ее старший брат и сестра, они тоже, разумеется, приехали, чтобы увидеть маленького, но всего лишь поговорили с ним довольно спокойно, словно он был их консультантом по ипотеке. Стефани всегда хотелось более открытого проявления эмоций, и теперь она могла это делать в обществе свекра и свекрови.

Сейчас ей меньше всего хотелось огорошить Полин и Джона известием, что у них с Джеймсом все кончено, но все равно рано или поздно им предстояло это узнать. Полин обижалась, что Джеймс никогда не приглашал их в Линкольншир, и Стефани решила, что пришло время это исправить. Ей было неловко делать из них заложников своих козней против их сына, но она надеялась, что они никогда не узнают о ее подлинной роли в предстоящем спектакле. Она даже собиралась позаботиться, чтобы они хорошо провели время, а кроме того, скоро они все равно узнают, на что оказался способен их сынок.

– У меня появилась идея, – сказала она в трубку. – Джеймс постоянно говорит, как здорово бы было, если бы вы приехали навестить его в деревне.

– Неужели? – переспросила Полин с неподдельной радостью, заставив Стефани почувствовать укол совести.

Она на миг усомнилась, сумеет ли все это довести до конца. Если бы знать наверняка, что Джеймс не станет грубить родителям, когда они неожиданно появятся в Линкольне… Она с ходу приняла решение, что жестоко будет приглашать их в качестве неожиданного сюрприза, даже если это прибавит Джеймсу головной боли. Но она точно знала, что, если он узнает о намерении родителей навестить его, обязательно позвонит им и, сославшись на занятость, предложит приехать в другой раз.

– В общем, – продолжала она, решившись, – мы подумали, что вы с Джоном могли бы приехать на пару дней в Линкольн. Мы закажем вам номер в приличной гостинице в самом центре, потому что квартирка над лечебницей слишком мала. И когда Джеймс уйдет на работу, вам не придется сидеть в Нижнем Шиппингеме, вы сможете посмотреть собор и старый город. Это будет для вас все равно как отпуск.