Дороже только снег

– Правильно вы сказали додуматься! А ведь до этого еще никто не додумался. Как ни странно, но Кронский оставался чрезвычайно серьезным, хотя дискуссия, на мой взгляд, приняла комичные формы. – Ведь самым тяжелым переживанием для любого человека является осознание, что ты причинил страдания любимому или симпатичному тебе существу.

– Значит нужно, следуя логике, заставить полюбить себя…??? Невозможно. Тупик, профессор!

–Ладно, умник, пришлю за тобой в гостиницу кого нибудь из аспирантов на аэромобиле в сопровождение..

– Яю.., почему то выпалил я и тут же об этом пожалел.

Кронский сощурился и пронзительно посмотрел на меня:

– Бесполезно.

– Она не умеет управлять аэромобилем?

– Управлять может даже ребенок.. Бесполезно крутить с нею шашни.. вы ведь об этом, мой дорогой?

– Вовсе нет, я даже оскорбился за столь низкую оценку профессором моего эмоционального развития, -тем более я сделал эту вашу вакцину..

– От настоящих чувств лекарства нет, не обольщайтесь.

–И зачем же тогда, позвольте узнать, вы изготовили это зелье против любви?

– Не против любви, а против человекозависимости! Это совершенно! совершенно! разные! Вещи! Мой! дорогой!-Профессор перешел на нервный крик, чеканя каждое слово по одному.

– Выглядит так будто вы решили одурачить все человечество! Но для чего? Не боитесь на вас подадут жалобу? Мол так и так ..,сделал прививку, любить не хотел, всю жизнь распланировал можно сказать по минуточкам, и тут, бах как гром среди ясного неба. Любовь! Настоящая! Все насмарку.. все полетело в тар тары, Забирайте ,мол, обратно свою настоящую любовь? Что тогда? Не боитесь?

–Нет. спокойно сказал Кронский . Не боюсь. Кто встретит настоящую любовь, тот посчитает ее наградой и удачей, и никогда не откажется от нее, как бы не была трудна эта ноша.

– Извините, профессор, не хотел заставить Вас нервничать. Философия- не мой конёк. Скажите лучше, когда я смогу приступить к работе?

–А. да ничего… ты еще такой молодой… не страдал…в пять тридцать Эй Эм по Нью Йорку, сможешь достать свою Алису. – профессор произнес все в одну фразу.

– Ну, да, не страдал! А Галка? Вы Галю мою не помните, Александр Иосифович? Пять лет душа в душу, а потом, хоп и жена Зав. кафедрой, как вам, а? Пострадал, помаялся и ничего, прошло все.. Все как с гуся вода, а ведь это, наверное, была любовь, а?

– Наверное… передразнил меня Кронский. Думаю, когда она случится, ты у меня уточнять не будешь.

Глава 3. Яя

Моя новая сопровождающая, с которой я уже заочно был знаком, прислала голограмму. Изящная светящаяся теле-девушка с лицом Яи сообщила мне, что задерживается на час по земному времени. Ох, уж эти женщины! Во все времена одно и тоже, где бы они не находились на Земле или в космосе, они должны иметь такой вид, будто ей предстоял выход на сцену. Но сегодня меня это не раздражало. Я налил себе кофе и вышел на балкон. Я не поскупился на номер Planet view. Это была, конечно, не первая линия, но все три планеты было видно хорошо. Я присел на легкую висячую антигравитационную лавочку у балконной двери и чуть, болтая ногами, словно ребенок, разглядывал Землю со стороны. Это самое удивительное завораживающее зрелище. Где -то там, на Земле, был мой дом… где- то там ждала меня моя стареющая дорогая мама, где-то там, Галка бегала по магазинам, стуча каблучками. Теперь же, здесь, издалека, я испытывал к ней удивительно теплые чувства, без тени обид. Как прекрасна жизнь на Земле, теперь я понял это отчетливо, смотря на нее со стороны вот, луна, ну, точно, фарфоровая, белая, даже чуть прозрачная. А солнце! Знаменитое лимонное солнце Айкона. Здесь оно было чуть вытянутое, лимонного цвета, с успокаивающим томным светом белого золота. Эти эффекты создавались из- за светопреломления внешней оболочкой искусственной атмосферы Айкона.