Дороже всех сокровищ

Через комнаты и коридоры Энни и Родриго вышли во внутренний дворик. Ползучая растительность сюда еще не добралась. Казалось, будто они стояли в озаренном солнцем сосуде, и свет солнца отражался в мозаичных плитах, привезенных из Португалии, играл на останках разбитого фонтана, созданного Муром, который он называл «Эль-Хаким». Энни видела себя ребенком, неуклюже шагающим через дворик, покрытый мозаичной плиткой, и протягивающим пухлые ручонки к смеющемуся отцу. Видела дедушку, наигрывающего чудесную мелодию на виоле, которую он сделал своими руками.

Энни зажмурилась, чтобы отогнать воспоминания, и прошептала:

— Кто это сделал?

— Нам придется расспросить об этом в Санто-Доминго.

Энни открыла глаза и обеспокоенно зашагала по разоренному дворику.

— Местные повстанцы? — вслух рассуждала она, но тут же сама ответила на вопрос: — Нет, не может быть. Дедушка — единственный человек на острове, у которого не было рабов. Местные, очень уважали его за это. — Слова полились сплошным потоком: — Может быть, это какое-нибудь племя с другой стороны острова? Я помню, папа говорил мне…

— Энни, перестань! — Родриго схватил ее за плечи и сильно встряхнул. — Прекрати немедленно! Так можно сойти с ума.

— Неизвестность — вот что сведет меня с ума! — закричала Энни, по ее щекам катились слезы. — Я должна знать, кто это сделал!

— Белые демоны, — неожиданно произнес незнакомый голос.

Родриго в изумлении отпустил Энни, и оба удивленно уставились на внезапно возникшего перед ними юношу. Его тонкий нос и тонкие губы указывали на испанскую кровь, но прямые черные, блестящие как шелк волосы и разукрашенное, почти обнаженное тело говорили о том, что он местный.

Юноша шагнул вперед, не обращая внимания на шпагу Родриго, которую тот выхватил из ножен.

— Я не причиню вам вреда, — богато интонированным голосом сказал юноша. Местный акцент смягчал его испанский.

— Откуда ты? — спросил его Родриго.

— Раньше я жил здесь. Теперь живу в лесах за холмами.

— Где сеньор Блайт и его жена? Расскажи нам все, что ты об этом знаешь, — Родриго обвел рукой двор.

— Белые демоны устроили здесь большое побоище, — он посмотрел на Энни. — Я тебя помню. Ты внучка донны Габриэлы, да?

— Помнишь меня? Но откуда ты можешь меня знать?

— Пауло знает все, что видит, — он указал на свой глаз, обведенный белой краской. — Моя мать была служанкой в доме. Мой отец — белый демон.

Пока Пауло говорил, Энни с интересом рассматривала его. Кожа юноши имела красновато-коричневый оттенок, на безволосой груди черной краской и охрой были нарисованы две молнии, идущие от плеч к животу. Из одежды на нем лишь узкая набедренная повязка, поддерживаемая перекрученным шнурком. Мускулистые бедра юноши заканчивались длинными, жилистыми, покрытыми темным загаром ногами. Его нагота пробудила в Энни странное любопытство.

Родриго встал между Энни и Пауло:

— Расскажи нам, что здесь произошло.

Пауло посмотрел на Энни. Его глаза умоляли девушку уйти, но она, прижав ладони к кромке разрушенного фонтана, приготовилась услышать самое худшее.

— Рассказывай нам обоим. Сейчас же. Я хочу знать все подробности.

— Сомневаюсь, маленькая хозяйка, — ответил Пауло и начал свой страшный рассказ.

— …не мог поверить, что все это случилось после стольких лет, — говорил Родриго своим родителям, Армандо и Паломе Бискайно.

Предполагалось, что Энни отдыхала на софе в холле. Их поспешное бегство с Эспаньолы, бурный переход в Сан-Августин во Флориде истощил ее силы. Девушка не могла заснуть, хотя ей так хотелось впасть в спасительное забытье, чтобы хоть на время отключиться от воспоминаний о страшных событиях, погубивших ее отца и поместье Гема-дель-Мар, но тревожные мысли не отпускали ее.

— Этот парень не знал, откуда у Святой Инквизиции сведения, что Уильям Блайт — еврей, — продолжал Родриго. — И я не осмелился расспрашивать об этом в городе, боясь, что они схватят и Энни.

Несмотря на изнуряющую жару прибрежного города, Энни колотил озноб. Армандо, высокий и прямой для своих семидесяти пяти лет, бросил на нее взгляд.

— Слава Богу, что вы спаслись. У Инквизиции длинные руки, — голос Армандо дрогнул, он закрыл лицо руками. — Уилл. О Господи, Уилл.

Целая гамма чувств отразилась в его голосе. Более полувека назад судьба столкнула Уилла Шапиро и Армандо Бискайно. Беглый еврей и испанский дворянин стали партнерами в общем рискованном предприятии, которое заставило их объехать полмира и навсегда связало их жизни. Уилл взял себе новое имя, красавицу-испанку в жены и жил в довольстве и достатке, пока агенты Инквизиции не узнали о его прошлом и не схватили, предъявив обвинение в ереси.

Палома, пухлая, достойного вида дама, положила руку на подрагивающее плечо Армандо.

— Успокойся, любимый, — проговорила она хрипло, — Уилл и Габриэла покоятся теперь в мире.

Армандо прижался щекой к ее руке.

«Человеческая привязанность и преданность друг другу не знают временных границ, — подумала Энни. — Интересно, что это значит — любить так долго и преданно?»

Родриго снова заговорил, отвечая на заданный отцом вопрос.