— Пора? — спросила Энни, прижимая руку к ноющему от быстрой ходьбы боку. — Это все, что ты можешь мне сказать?
— Черт возьми, Энни! — взорвался он. — А что, по-твоему, я должен делать? Пожелать попутного ветра и сказать, что буду скучать по тебе? Или порекомендовать портного в Лондоне?
Она согнула занемевшие пальцы.
— Не знаю. Мне просто казалось, что после всего пережитого нами вместе мы могли бы попрощаться как-то иначе.
— Иначе?
В два шага Эван пересек пляж и встал перед ней, больно схватив за плечи:
— Чего еще ты хочешь от меня, принцесса?
Она посмотрела ему в лицо. Шея его от солнца была коричневой.
— Я никогда не думала, чего хочу от тебя, Эван. Иногда мне казалось, что я не безразлична тебе. А теперь ты отталкиваешь меня, словно чужую…
Как бы в подтверждение этих слов, Эван отпустил ее так внезапно, что девушка покачнулась.
— Я никогда не давал тебе повода думать, что ты в моей жизни занимаешь какое-то место.
Энни гордо вскинула голову:
— Да как ты смеешь так говорить! Ты заставил меня жить среди воров, пока вы грабили мою страну. Ты привез меня сюда, Эван. Ты…
— Так, значит, я за тебя отвечаю? — спросил он.
— Нет. За меня отвечает Андрэ.
— А что же ты, принцесса? — тихо спросил он. — Разве не ты направила мушкет мне прямо в сердце и заставила нас с Дрейком поклясться, что мы привезем тебя сюда?
— Благодаря тебе у меня не было выбора.
Его лицо смягчилось, а взгляд выразил боль раненого животного.
— Ах, Энни, как бы я хотел…
— Нет, — эта перемена не осталась ею незамеченной. От гнева не осталось и следа. — Сделанного не воротишь. Я уезжаю с Андрэ и хочу, чтобы мы расстались друзьями. Ты остаешься в Уэльсе?
Эван широким жестом показал на бурлящее море:
— Моя жизнь там. Море — моя любовь.
— Ты снова станешь пиратом?
— Когда придет время.
— Мне будет не хватать…
— Нет! — он прижал палец к ее губам. — Не говори так, Энни. Ты так не думаешь, и я не хочу это слышать.
Девушка отвела его руку:
— Но…
— Никаких но. Ты уже попрощалась с Оуэном?
— Да. Какое это имеет отношение к нам с тобой?
— Я говорил тебе, чтобы ты ему не доверяла. И все же видел, как ты день за днем выезжаешь с ним на прогулки, смеешься вместе с ним, попадаешь под его губительные чары.
Энни вспыхнула, к ней снова вернулась злость.
— Здесь у меня было мало развлечений, на Оуэна приятно смотреть и довольно просто с ним общаться. У меня нет причин не доверять ему.
Она вспомнила ларец с драгоценностями, но отбросила подозрения — это не ее дело.
— Пока еще нет… — поправил ее Эван. — Когда-нибудь он узнает о тебе правду и воспользуется этим, вот увидишь.
— Но у меня никогда не возникнет желания участвовать в его интригах, — возразила она и прошлась по берегу, задевая ногами мелкие камни. — Эван, ты все еще считаешь меня наивной девочкой, а я уже взрослая женщина. И учил меня один из лучших умов Европы.
У Эвана на губах заиграла горькая усмешка.
— Ах, просвещенный Андрэ Скалия. Итак, перед своей Мерлин он разыгрывал Артура.
— Он учил меня жизни при дворе.
— Неужели ты думаешь, что он заботится о тебе?
Она прекратила мерить пляж шагами.
— А почему бы и нет?
— Потому что у этого человека нет сердца. У него нет ничего, кроме амбиций. Андрэ думает только о себе. Он хочет, чтобы ты заняла место Елизаветы только ради спасения собственной шкуры, потому что знает — ему грозит смертная казнь, если это место займет кто-нибудь из католиков Стюартов.
— В тебе столько злости, Эван. Когда ты привез меня сюда, ты ведь знал, что рано или поздно я окажусь при дворе Елизаветы. А теперь, когда мой отъезд неминуем, ты ведешь себя так, словно не хочешь, чтобы я уезжала.
Взор его стал отрешенным и болезненным. Он быстро отвернулся от девушки.
— Мое мнение ни для кого не имеет никакого значения.
Энни встала рядом, достаточно близко, чтобы ощутить запах морского ветра, которым пахли его волосы, и сладковатый запах его кожаной куртки.
— Оно имеет значение для меня. Когда я уеду, то не хочу вспоминать тебя таким, какой ты сейчас — злым и холодным. Ты даже не хочешь посмотреть на меня.
— А что ты хочешь вспоминать, Энни? — не оборачиваясь, спросил Эван.
— Твои сияющие глаза, когда ты улыбаешься. Твое радостное лицо в тот момент, когда ты поднес к новой матери осиротевшего ягненка. Звук твоего голоса и…
— Хватит! — он резко повернулся и оказался лицом к лицу с ней. — Энни, я не какая-нибудь дрессированная обезьяна.
— А я не шахматная фигура, которой играют, не спрашивая ее желаний, — исчерпав последние силы, она договорила: — Прощай, Эван. Мне жаль, что наше расставание не получилось более дружеским.
Энни пошла по тропинке, ведущей вдоль берега в город. И черт с ним! Эван зажег в ней огонь чувств, и никакие наставления Андрэ не помогли ей затушить пожар.
Энни прибавила шагу, когда услышала хруст гальки под его шагами. Резким движением Эван повернул ее к себе. Девушка вскрикнула, но тут же замолчала, увидев выражение муки на его лице.
— Я люблю тебя, Анна Блайт, — сказал он.