Дороже всякого золота(Кулибин)

— Подковать Оленя на все три гвоздя надо, — проговорил Иван Петрович.

— И-и-и, батюшка, какая надобность оленя ковать! — оторвалась от рукоделия вдова чиновника Бородулина, у которой нижегородцы встали на постой. — Что-то я не слыхивала про подкованных оленей…

— Сказка есть такая, Дарья Семеновна, про Оленя золоторогого, которого мастер должен ладно подковать.

— В сказках мало ль чего наплетут, — отмахнулась Бородулина, — про ковер-самолет, скатерть-самобранку…

— В каждой сказке есть свой смысл… Не так ли, Дарья Семеновна? Летают птицы, отчего бы и человеку не полететь…

— Христос с тобой, — перекрестилась хозяйка, — разве человек в небо подняться может?

— Дарья Семеновна, давно ли ваши часы время не показывают? — кивнул Иван Петрович на простенок.

— Ой, одна морока с этими часами. Сам еще покупал. Большие деньги плачены. Где теперь мастера брать?

— А что, можно и взглянуть на досуге.

Дарья Семеновна с недоверием посмотрела на постояльца.

— Петрухе Кесареву присоветовали снести. В инструментальной палате он, при академии.

— Отчего же вы не снесли Кесареву?

— И-и-и, занятый он. Гляделки делает. На небо смотреть. Куда какие дотошные ныне ученые-то. Сказывали, по Неве в город целую гору привезут в 150 тысяч пудов. Царица-матушка Петра Великого почитает. На этой глыбище будет он на коне сидеть посреди города.

Прикинул Иван Петрович: как на судно грузить, как глыбищу в 150 тысяч пудов по городу везти?

— Головастый, говорят, есть ученый, Котельниковым прозывается, ему и поручено скалу в город везти, — точно угадав мысли, ответила Бородулина.

Когда вернулся Костромин, увидел на столе разобранные до винтика настенные часы. Дарья Семеновна испуганно смотрела на мастера, беззвучно шевеля губами.

— Мало, Иван, в Нижнем часов перепортил, за петербургские принялся? — У Михайлы Андреевича, должно быть, поход увенчался успехом, он шутил: — Прежде-то, Семеновна, ходили часы?

— Да как же им не ходить! Большие деньги плачены.

— Теперь взамен часов Иван вам петуха купит. Пущай кукарекает, время докладывает. Он богатый скоро будет. Матушка-царица его на работу в академию пригласила. Важный будет! Да не пужайся, хозяйка, такие часы он как орешки щелкает. Давай лучше самовар па стол.

Иван Петрович собрал часы как надо. На стенку повесил. Толкнул маятник. И пошли они, затикали… Растаяла Бородулина:

— И-и-и ты, батюшка Иван Петрович, к самому Кесареву ступай. Он тебя к делу определит.

«Может, и впрямь к Кесареву сходить? Пока суд да дело — присмотреться к механическим палатам».

На следующий день Иван Петрович дошел в Академические мастерские. Погода была ветреная. Вдоль Невы, посвистывая на глыбах льда, неслась снежная пыль. Иван Петрович еще не видел город по-настоящему. Да и не наглядишься много, когда холодный ветер до костей пробирает. В Нижнем и роднее и теплее…

Петр Дмитриевич Кесарев был молод и нечванлив. Встретил нижегородца как старого знакомого:

— Наслышан о вас. Как же, как же! И о часах знаю.

При обходе палат заметил Иван Петрович: исподлобья смотрят на него люди, с недоверием. Чего, мол, праздно шатается и кто такой? Уйти бы ему, но глаз не оторвать от станков. Вот токарные с жестким креплением резца, вот копировальные — металлический палец ходит по копиру и передает все узоры на металл. Кажется, просто, а сколько ума вложено!

Зачастил Кулибин в Академические мастерские. Дня не пройдет, чтобы не завернул к новому дружку — Кесареву. Попривыкли к гостю и работные люди, только длиннополый кафтан и борода вызывали насмешки.

— В старую веру, что ль, склонять нас приехал?

На выручку приходил Кесарев:

— Будет вам лясы точить! По делам, а не по одежде о человеке судить надо.

— Так пусть он дело-то и покажет.

— Дайте срок! Человек металлические зеркала для телескопа вручную шлифовал. В медной форме с песочком. Потом доводил их жженым оловом до высокой чистоты. Вы спросите, сколько от такой работы Иван Петрович мозолей себе набил?

— Обошелся, — улыбался Иван Петрович.

— А часы с музыкой?! — продолжал Кесарев.

— Так мы разве чего? Может, и вправду художник отменный, только показать бы работу-то.

С каким удовольствием Иван Петрович сбросил бы кафтан, засучил рукава рубахи и принялся за дело, но академические порядки требовали: сначала принять присягу. С завистью смотрел мастер на удивительной работы компасы, астролябии, нивелиры, инструмент для черчения.

Петербургская академия в то время пользовалась всемирной известностью. Здесь снаряжались экспедиции в глубь России и морские плавания. При академии была своя типография, которая издавала труды Ломоносова, Эйлера, Крашенинникова, Гмелина, Эпинуса.

Первого апреля Екатерина приняла своих «старых знакомых» в Зимнем дворце. Поднимаясь по мраморной лестнице, Иван Петрович подумал: «Эти бы деньги, что пошли на убранство дворца, да пустить на постройку машин, на обучение людей грамоте и ремеслам».

Иван Петрович написал новую оду — о приезде Екатерины в Нижний. Костромину она понравилась.

— Златоуст ты, Ваня. Складное слово государыне сказать — все одно, что товар выгодно продать.