Дорожное происшествие

Крейцер уже привык к самым неожиданным превращениям своих «клиентов» и воспринимал их с полной невозмутимостью. Но Арнольд, как человек новый, даже не пытался скрыть, до чего ему претят старания преступника казаться паинькой.

- Расскажите свою биографию, - сказал Крейцер.

- Слушаюсь, господин лейтенант, - угодливо ответил Кривиц, причем ухитрился поклониться сидя. - Я родился тридцать первого октября тысяча девятьсот двадцатого года в Фульсбюттеле под Гамбургом в семье портового рабочего. Мать была прачкой. Мы жили очень бедно, потому что эксплуатация в капиталистическом обществе…

- Понятно, давайте про образование.

- Я ходил в начальную школу, а потом отец послал меня на стройку, где я до начала войны…

- В ученье вас куда-нибудь отдавали?

- Нет, у нас совсем не было денег, мне пришлось сразу пойти на заработки.

- В тридцать восьмом вас призвали в армию?

- Да, и после начальной строевой подготовки меня как отличившегося перевели в двадцать первый десантный полк. Там…

- Покороче, пожалуйста.

- Слушаюсь, господин лейтенант. Как вам известно, я был тяжело ранен над Критом в мае тысяча девятьсот сорок первого года и попал в плен к англичанам. В конце сорок пятого вернулся в Германию, проработал несколько лет на киностудии.

Крейцер заглянул в дело.

- Вижу. Три месяца в одном цирке, потом в другом, потом статистом на киностудии ДЕФА, рабочим сцены, опять статистом. Прямо по морям, но волнам. К судебной ответственности привлекались?

- По-моему, нет.

- Ах, по-вашему. Сорок седьмой год - шесть месяцев за кражу кроликов. Вы еще дешево отделались. Целый ряд хищений следствие не сумело доказать, хотя на вас падали очень серьезные подозрения.

- Прошу прощения, совсем забыл.

- Еще что-нибудь было?

- Нет, с тех пор я исправился.

- Тысяча девятьсот пятьдесят шестой - предупреждение за перепродажу продовольственных товаров в Западный Берлин. Здесь вам тоже удалось уйти от суда. Хотя было много улик и сигналов от населения, что вы вели спекуляцию в больших масштабах. К сожалению, вас не удалось поймать с поличным.

- Все клевета, все оговоры, господин лейтенант. Соседи, знаете, какой завистливый народ.

- О да, Кривиц, я знаю, вы сама порядочность. Как я вижу, вы за девять лет сменили двадцать семь мест работы. Круглым счетом - по три смены в год, не говоря уж о том, что порой вы вообще месяцами тунеядствовали.

- Это я по болезни. У меня сердце не в порядке, вам же известно.

- Мне известно, что вы с пятьдесят девятого получаете пенсию по инвалидности. А зная вас, я могу предположить, что болезнь вы симулируете. Мы предпримем тщательное медицинское обследование, нас не проведешь стародавними уловками, так что не трудитесь глотать мыло, пить воду с табаком или принимать противопоказанные лекарства. И если выяснится, что вы действительно симулянт, я вам не завидую. Социальное обеспечение взыщет с вас незаконно полученные суммы.

- Но мое состояние могло улучшиться, господин лейтенант. У нас ведь на такую высоту поднято здравоохранение, совсем не то что в Западной Германии.

- Да будет вам, просто уши вянут, - остановил его Арнольд, с трудом подавляя ярость.

Крейцер неодобрительно покачал головой.

- Давайте лучше перейдем к вашему последнему преступлению. С чего все началось?

- Я ведь и не хотел вовсе, господин лейтенант. Я сколько лет вел себя хорошо, и ни к чему мне это все было. Я прилично зарабатывал…

- Довольно ходить вокруг да около. Как и когда у вас возникла мысль устроить эту аферу?

- Да понимаете ли, это мой племянник Бруно меня натолкнул. Я видел, как он залез в дачу Першке и вынес оттуда вещи.

- Каким образом видели?

- Из окна, в ночной бинокль.

- А зачем вам вообще понадобился ночной бинокль?

- В нашей местности, видите ли, много заброшенных дач, и молодежь тут шатается всякая. Вот я и решил проследить, чтобы они не забрели на наш участок и не свистнули чего-нибудь.

- А в этом вы весь, Кривиц. Молодежь - надо полагать, парочки, не так ли?

- Ну так. Вы правы. А что с того?

- Как и следовало ожидать, вы не понимаете, что прилично, а что нет. Ну хорошо, значит, Бруно принес машинку. Что было дальше?

- Ну, я взял его в работу. Поначалу я просто хотел, чтобы он отнес машинку назад. Но он разревелся, и мне стало его жалко. У бедняги никогда не бывает ни гроша собственных денег. Он и подсказал мне мысль воспользоваться машинкой, чтобы немного заработать.