Дорожное происшествие

Для полного счастья Ольге не хватало лишь разговора «о боге», как насмешливо называл Игорь разглагольствования о причастности к мировому духу и прочие отвлеченности. Но с «мировым духом» в этой компании обстояло неважно: Игорь категорически отвергал все «высокие материи», Жанна, похоже, не подозревала о наличии таковых, сотворив себе на удивление цельное мировоззрение из земных забот и радостей. Кирилл, который, возможно, и был способен заглянуть за внешнюю оболочку вещей и явлений, бдительно оберегал свой внутренний мир, гася всякий серьезный разговор на дальних подступах. Тут он был на редкость бдителен. Ольга, вечная дилетантка, к числу своих привязанностей относила и старую ленинградскую архитектуру, ей захотелось узнать, когда усталые певцы смолкли, как относится Кирилл к итальянским зодчим, привившим свое искусство столице северного государства. Она спросила о Росси. «Очень, очень гениально! — засмеялся Кирилл. — Но ведь не Палладио?» — «А Растрелли?» — «Очень, очень гениально, но ведь не Альберта?» — «Значит, вы не считаете их?..» — «Стоп! — прервал Кирилл. — Вы требуете от меня утверждений, а утверждения погубили Трою». — «Почему?» — спросила она обескураженно. «Не знаю. Так считает Жироду, а уж он зря не скажет». Она слышала о Жане Жироду, читала о нем у Моруа, называвшего его «всегда и во всем первым», но ни романов его, ни сборника рассказов, ни пьес, переведенных на русский язык, ей достать не удалось. Она пыталась расспросить Кирилла об этом французском писателе, но услышала в ответ лишь шутливо-уклончивое: «До того изысканный, до того изысканный! Хушь плачь!» — и поняла, что продолжать разговор бессмысленно. Ему это неинтересно, ему интересно вот так играть, выскальзывая из пальцев прилипчивых людей. Возможно, он бы сменил тон, если б она ему хоть немного нравилась, но он так захвачен Жанной! А полноватенькая приставучая коротышка, являющая совершенную противоположность его прекрасно удлиненной жене, должна вызывать у него отвращение. Ну, нет, оспорила Ольга сама себя, если уж он кого и способен заметить сейчас, так лишь приставучую коротышку — хотя бы по закону контрастов. Но закон на этот раз не сработал.

И тут она увидела пробудившиеся, заблестевшие глаза угрюмого нелюдимца Игоря — грудной, тоскующий, неподвластный волевому императиву прирожденного администратора голос Жанны вновь притянул его к ней. «Странно, я ревную, — подумала Ольга, — хотя сейчас тот редкий случай, когда мне ничего не грозит. Завтра мы уедем и никогда больше не увидим этих притягательных, но неспособных к сближению людей. Да я и не имею права ревновать, ведь мне нравится Кирилл, несмотря на все его ерничание и душевную скупость. Я никогда не изменяла Игорю, но, честное слово, если б у меня хватило смелости, я бы изменила ему с Кириллом. В моей любви с Игорем было все, кроме упоения, страсти, то бедное наслаждение, какое я получала, да и сейчас изредка получаю от него, не могло породить Ромео и Джульетту, Антонин и Клеопатру и даже застойных яростных скандалов наших соседей, неутомимо ревнующих друг друга. Я люблю Игоря, предана ему как собака и, если понадобится, отдам за него жизнь, но я хотела бы хоть раз потерять голову, застонать, закричать и оказаться на небе… Может, Игорь потому и отдалился от меня, что не получает ответа? Мужчине унизительно, если он не в силах разбудить женщину. Крепко же мне не повезло, что впервые понравившийся человек так упоен собственной женой. Или, напротив, повезло. Это Игорь умеет, отпылав, возвращаться на круги своя, а у меня бы все полетело под откос. Господи, а как же дети?..»

Вдруг, внутренне спохватившись, она подивилась дикой стремительности этих беспочвенных мыслей. Ни с того ни с сего она проделала огромный путь — предала мужа, разрушила семью, и все это в считанные мгновения. Наверное, и в окружающих людях происходит нечто подобное и кто-то, в свою очередь, только не Кирилл, уводил ее от мужа, страстно любил, потом бросал, а может, и убивал, — кто его знает? Боже, как опасна жизнь при такой быстроте и силе человеческого воображения и разболтанности нравственных тормозов! Сколько раз была она влюблена, брошена, растоптана, убита?..

А вдруг ни разу? Это еще страшнее. Она слишком незначительна и малопривлекательна, к тому же прочная репутация безнадежно верной жены губит на корню всякую мужскую инициативу. Ей стало жаль этих не состоявшихся в чьем-то воображении драм, немного обидно и от глупой обиды — смешно. Она рассмеялась. Кирилл поглядел на нее впервые с интересом и не спросил, чему она смеется, как сделал бы всякий нормальный человек, а сам засмеялся. И словно искорка промелькнула между ними.