Дорожные работы

– Да у каждого работника в прачечной – от Тома Гренджера до Поллака из мойки – лежит в кармане страховка от безработицы. И она принадлежит им. Они за нее платят. Регулярно. И они получат свои деньги. А если тебе трудно с этим примириться, то думай об этом, как об издержках. Наподобие ленча «У Бенджамина», за которым ты позволяешь себе выпить четыре коктейля.

– Это велферовские деньги, и ты прекрасно об этом знаешь, – уязвленно сказал Орднер.

– Дешевый сукин сын, – повторил он. Руки Орднера потянулись одна к другой и сжались в двойной кулак. Они сплелись, как руки ребенка, которого недавно научили читать «Отче наш…» перед сном. – Ты переходишь границы дозволенного, Барт.

– Нет, ничуть не бывало. Ты позвал меня сюда. Ты попросил меня объяснить. И что ты ожидал, что я тебе скажу? Простите, я виноват, я облажался, я готов делом искупить свою вину? Я последний разгребай? Так, что ли? Но я этого не могу сказать. Потому что я не чувствую ни малейшего раскаяния. А если я и разгребай, то это касается только Мэри и меня, и она никогда об этом не узнает, а если и узнает, то никогда не сможет убедиться наверняка. Неужели ты собираешься сказать мне, что я причинил вред корпорации? Не думаю, однако, что даже такой говнюк, как ты, способен на такую чудовищную ложь. Когда корпорация достигает определенного размера, ей уже ничто не может причинить вред. Она становится своего рода стихийным бедствием. Когда дела идут хорошо, она получает огромную прибыль, а когда дела катятся ко всем чертям, она получает право платить меньше налогов. Уж тебе ли этого не знать.

– А как насчет твоего собственного будущего? Как насчет Мэри? – осторожно осведомился Орднер.

– Не притворяйся, тебе до этого нет никакого дела. Это просто рычаг, который ты хочешь попробовать использовать против меня. Ну, вот ответь мне, Стив, что бы с нами ни случилось, это что, причинит тебе какой-то вред или боль? Приведет к снижению твоей зарплаты? Или, может быть, акции принесут тебе меньше дивидендов за этот год? Или твой пенсионный фонд уменьшится?

Орднер покачал головой.

– Иди-ка ты домой, Барт. Ты просто не в себе.

– Почему ты так решил? Потому что я заговорил о тебе, о твоей жизни, а не только о деньгах?

– Ты переволновался, Барт.

– Ты просто не знаешь, что делать, – сказал он, вставая и упираясь кулаками в полированную крышку стола. – Ты зол на меня, но ты не знаешь почему. Кто-то когда-то объяснил тебе, что если когда-нибудь наступит подобная ситуация, то ты должен будешь разозлиться. И ты разозлился. Но не знаешь почему.

Орднер терпеливо повторил:

– Ты переволновался.

– Ты прав, черт тебя побери. А ты? Расскажи мне про себя, что ты чувствуешь?

– Иди домой, Барт.

– Нет, домой я не пойду, но я скоро уйду отсюда, а ведь это все, что тебе надо. Ответь мне только на один вопрос. Хоть на одну секунду перестань быть важным боссом, человеком из корпорации и ответь мне искренне и чистосердечно: тебе есть до всего этого дело? Это хоть как-то тебя волнует, затрагивает?

Орднер посмотрел на него и выдержал паузу. Город простирался за ним, словно огромный сказочный замок с башнями, окутанный серым туманом.

– Нет, – ответил он, наконец.

– Хорошо, – сказал он тихо. Он посмотрел на Орднера взглядом, в котором не было ни злобы, ни враждебности. – Я сделал это не для того, чтобы тебя подставить. Или подставить корпорацию.

– Тогда почему? Давай играть по честному: я ответил на твой вопрос, а ты ответь на мой. Ты мог запросто поставить подпись на договоре о покупке уотерфордского завода. А там – пусть голова болит у кого-нибудь другого. Так почему же ты этого не сделал?

– Я не могу тебе этого объяснить, – сказал он. – Я прислушивался к самому себе. Но люди говорят сами с собой на другом языке, и если попытаться облечь его в слова, то получается какое-то дерьмо собачье. Но я абсолютно уверен, что поступил правильно.

Орднер неотрывно буравил его взглядом.

– А о Мэри ты подумал?

Он молчал.

– Иди домой, Барт, – сказал Орднер.

– Чего ты хочешь, Стив?

Орднер нетерпеливо помотал головой.

– Наш разговор окончен, Барт. Если ты хочешь почесать языком, отправляйся в бар и найди там себе какого-нибудь собутыльника. Он тебя внимательно выслушает.

– Чего тебе от меня надо?

– Только одного: чтобы ты убрался отсюда и отправился домой.

– Тогда чего тебе надо от жизни? Что тебя с ней связывает, отвечай!

– Иди домой, Барт.

– Отвечай мне! Чего ты хочешь? – Он настойчиво смотрел Орднеру прямо в глаза.

– Я хочу того же, чего хотят все, – спокойно ответил Орднер. – Иди домой, Барт.

Он вышел не оглядываясь. Больше в этом кабинете он ни разу не побывал.

Когда он добрался до «Подержанных автомобилей Мальоре», валил густой снег. Почти все встречные машины ехали с зажженными фарами. Дворники ритмично поскрипывали, и подтаявший снег стекал по трехслойному стеклу машины, словно чьи-то слезы.