Дорожные работы

— Возможно, — сказал он. — Впрочем, это не важно. Маховик уже раскручен, и механизм запущен. Одно только меня сейчас по-настоящему беспокоит. Порой мне вдруг начинает казаться, что я просто персонаж некоего скверного романа, автор которого уже заранее предрешил, кто какую роль играет и чем дело кончится. Мне проще думать так, чем валить все на Бога — за что он меня так наказывает? Нет, дело в этом скверном писателе; это он во всем виноват. Это он придумал, что мой сынишка погиб от опухоли мозга. Еще в первой главе. Самоубийство же, состоится оно или нет — ему место уже лишь перед самым эпилогом осталось. Совершенно идиотский роман. Дурнее некуда.

— Послушайте, — озабоченно промолвила она, — может, вам обратиться в какую-нибудь службу доверия…

— Там мне ничем не помогут, — ответил он. — Да дело и не в этом. Это я вам хочу помочь. Осмотритесь по сторонам, прежде чем решите все бросить и уехать. И с химией своей кончайте — вы ведь мне обещали…

— Нет, — перебила она. — Это только здесь так. В другом месте все будет иначе.

— Все места будут для вас одинаковы, пока вы сами не изменитесь. Когда вы сами относитесь к себе как к дерьму, вам и вокруг все дерьмом кажется. Поверьте — уж я-то это знаю. Газетные заголовки, даже рекламные щиты и плакаты — все мне кричат: «Смелей, Джорджи, вышиби себе мозги!» От всего этого сдохнуть можно.

— Послушайте…

— Нет, это вы послушайте! Спасайтесь, пока не поздно. Стареть — это все равно что ехать на машине по снегу, который с каждым ярдом все глубже и глубже становится. В конце концов вы увязаете по самую крышу, а колеса лишь беспомощно прокручиваются, буксуя на месте. И надеяться вам не на кого — никто вас не откопает. И это жизнь. Готовых рецептов вам не подарят. И ни один конкурс вы просто так не выиграете. И никто не будет сопровождать вас повсюду с камерой, чтобы запечатлеть каждый ваш шаг. Все только наблюдают, как вы барахтаетесь. Вот в чем закавыка. Понимаете?

— Но ведь вы даже не представляете, что здесь творится! — вскричала она.

— Верно. Но зато я слишком хорошо представляю, что творится здесь!

— Вы за мою жизнь не отвечаете.

— Я вам вышлю пятьсот долларов — на имя Оливии Бреннер, Лас-Вегас, почтамт, до востребования.

— Меня уже здесь не будет. Вам перешлют деньги назад.

— Нет, я не оставлю обратного адреса.

— Тогда лучше выбросьте их.

— Они вам пригодятся, чтобы найти работу получше.

— Нет.

— Тогда используйте их вместо туалетной бумаги, — отрезал он и положил трубку. Руки его дрожали.

Пять минут спустя телефон зазвонил снова. Телефонистка спросила:

— Вы примете звонок…

— Нет, — перебил он и положил трубку.

В тот день телефон звонил еще дважды, но звонили уже другие люди.

Около двух часов дня Мэри позвонила ему от Боба и Джанет Престон, которые почему-то всегда напоминали ему Барни и Вильму Флинстон[8]. Как он себя чувствовал? Прекрасно. Соврал, конечно. Что собирался делать вечером? Сходить в ресторан — отведать индейку. Опять соврал. А не хочет ли он лучше приехать к Престонам? У Джанет осталась куча всяких вкусностей. Нет, он не голоден. Правда, как ни странно. Поскольку он был уже навеселе, то вдруг ляпнул, что приедет к Уолтеру. Мэри обрадовалась. Спросила только, знает ли он, что к Уолтеру каждый приходит с собственной выпивкой? Он ответил, что это и ежу ясно, поскольку у Уолли иначе и не бывает, а она рассмеялась. Они распрощались, и он вернулся к неизменному коктейлю перед телевизором.

Телефон зазвонил снова уже в половине восьмого. К тому времени он был уже не просто навеселе, но почти в стельку пьян.

— Д-да?

— Доус?

— Доусс, — еле выдавил он. — А эт-та х-хтоа?

— Это Мальоре, Доус. Сэл Мальоре.

Он заморгал, тупо уставившись на свой стакан. Потом перевел взгляд на экран телевизора, где показывали какой-то дурацкий детектив про семейку, собравшуюся в канун Рождества у постели умирающего патриарха, в то время как кто-то поочередно убивал их всех. В самый раз к Рождеству.

— Мистер Мальоре, — старательно выговорил он. — С Рождеством вас, сэр! И наилучшие пожелания в Новом году!

— Если бы вы только знали, как я страшусь его наступления, Доус, — мрачно промолвил Мальоре. — В 1974 году страну захватят нефтяные бароны. Иначе и быть не может. Если не верите, посмотрите журнал моих продаж за декабрь. Только вчера я продал роскошный автомобиль «шевроле-импала» выпуска 1971 года всего за тысячу баксов. Представляете? За тысячу! За один год цены рухнули на сорок пять процентов. А вот «вегасы» того же года уходят за полторы тысячи, а то и за тысячу шестьсот. А что такое «вегасы», по-вашему?

— Маленькие автомобильчики? — осторожно спросил он.

— Жестянки из-под собачьих консервов! — заорал Мальоре. — Консервные банки на колесах. Так вот, эта дрянь у меня в минуты разлетается, а роскошный «шевроле-импала» причиняет убыток! А вы еще говорите — наилучшие пожелания в Новом году! О Господи Иисусе! Пресвятая Дева Мария! Старый Иосиф-плотник!

— Сейчас просто по времени принято поздравлять, — смущенно пояснил он. — Новый год на носу.