Дорожные записки (На пути из Тамбовской губернии в Сибирь)

Мы решились отправиться в Соликамск. Дорога идет лесом почти до самого города. Природа однообразна: этот лес, весь состоящий из хвойных деревьев, смотрит так мрачно, так грустно. Мне показалось бы, что я где-нибудь в отдаленном севере, на берегах Печоры, в соседстве с дикими вогулами и оленями, если бы прекрасная гальковая дорога и покойный экипаж беспрестанно не уверяли меня в противном. Изредка нам попадались кедры, эти красавцы северной природы; горделиво раскинув свои пышные ветви, они будто величались красотой своей пред окружающими их пирамидальными, тонкими елями. Шумом, похожим на шум отдаленного водопада, они будто звали нас, утомленных жаром полудня, под густую тень свою. Чрез два с половиной часа после отъезда из Нового-Усолья мы были у Соликамска. Этот город расположен в ложбине, по которой протекает неширокая река Усолка, и его нельзя видеть издалека: тогда только явятся глазам вашим его старинные церкви и старые, полуразвалившиеся дома, когда вы будете почти в самом городе. Кама в семи верстах — ее не видно. За Соликамском начинается огромная и вместе с тем отлогая возвышенность, совершенно покрытая лесом и представляющаяся настоящею пустынею. Эта синеватая полоса отдаленного леса, сливающаяся в одно с синевою неба, кажется завесою, заграждающею смелому человеку путь в отдаленный север, еще девственный, еще не измятый его суетною стопою, еще не зараженный его дыханием. И точно, кроме дороги в Чердынь и немногого числа деревень близ этой дороги, все мертво в этой пустыне. Но все-таки далек еще от Соликамска тот девственный север, в котором редко бывает и стопа вогула, этого властелина лесов северных, в котором, разве изредка, гоняясь за сохатым, промчится на лыжах своих этот дикий сын дикой пустыни, или зароется в сугроб, чтоб отдохнуть от суточных трудов своих.