Дорожный реквием

— А, то, что живут у нас на улицах лишь те жители кто и жил! Никого вновь приехавшего за последние двадцать лет нет! Есть, кто уехал, а кто, что бы сюда приехал жить — новеньких нет! Поэтому то и все сходиться — этот человек просто должен был учиться в нашей школе!

— Вы хотите сказать, что провели свое расследование и выяснили — в районе нет приезжих?!

— Да, да! На конец то — ты понял! Нет! Нет приезжих! И тогда…

— Что тогда? — Степанов с волнением ждал ответа своей учительницы.

— И тогда я начала разносить записки всем мужикам в районе…

— Какие еще записки?! — спросил он удивленно.

— А такие — короткие. Я писала на бумажке, три слова — я. Знаю, кто ты!

Степанов чуть не поперхнулся кофе:

— Хм, просто так писали — я знаю кто ты? И что эти записки?

— А то, я их бросала в ящики. В почтовые.

— И что? — Степанов с ужасом ждал развязки рассказа.

— А ничего. В один прекрасный день я дождалась ответа. И какого!

— Господи! Надежда Павловна вы меня пугаете! Какого же вы ответа дождались?!

Василевская улыбнулась и повернувшись — достала из хлебницы какой — то сверток. Положив его на стол, перед Алексеем, она кивнула и гордо ответила:

— Вот смотри!

Степанов медленно развернул тряпку. Внутри ее лежал засохший пирог. Он был разломлен на две части. Вместо начинки в пироге были, какие то бумажки. Алексей бережно потянул за край мятого листа. Это был синий обрывок от школьного дневника. На помятой бумаге виднелись лишь оценки — две двойки и роспись учителя.

— Что это? — изумленно спросил Алексей у Василевской.

— А это так называемый расстегай. Пирог такой. Но вместо начинки у него вырванный кусок дневника школьника. Причем двойки, что ты видишь — поставила я. Это моя роспись! — гордо ответила Надежда Павловна.

Алексей рассматривал обрывок бумаги. Поводив пальцем по синему клочку, он спросил:

— А откуда вы знаете, то есть что это за дневник? Чей?

— Ну, вот этого я не знаю. Но я знаю одно! Этот убийца и насильник среагировал на мое послание. Он послал мне ответ, что он тоже знает, кто я! Прислал — положил в мой почтовый ящик, пока меня не было дома. Или ночью. В общем — я не знаю.

— Бред, какой то! И что?! Что за этим следует?

— А ничего! Это уже тебе решать! Что и кто?! Я. Вот тебе рассказываю. Что бы ты убедился — он учился в нашей школе! Он учился у меня! Он, возможно и тебя знает! И ты его…

Василевская печально улыбнулась и села напротив Алексея. Тот посмотрел на кусок засохшего расстегая и спросил:

— А. Что теперь, то? Кто мог это послать? Может это просто и почему. Это расстегай!

— Господи! Алеша! Да он среагировал. Вот только кто — я так и не знаю. Бумаг то я написала несколько сот. Сколько мужчин — столько и написала! Но этот тип оригинально ответил. Он, прислал мне, кусок страницы дневника — на котором, я ему когда то поставила двойку! Вот только вопрос — когда не знаю. Кроме двоек и моей подписи ничего нет! И запек он его в хлебе. Так что определить или отпечатки пальцев тоже вряд ли! А вот то, что он теперь знает, что я знаю — это факт. И это уже успех!

— Ничего себе успех! Так он вам метку послал! Что бы вы молчали и не совали своего носа! А то… Господи! Он же может вас убить! Если он понял, что вы догадываетесь. Что он ваш ученик — он вас убьет! Вам теперь защита нужна! — судорожно забормотал Алексей.

— Успокойся Леша! Хотел бы убить — убил бы! Это я получила пол года назад! Он бы со мной расправился! А так. Он тоже играет, Понимаешь, играет! Но я тебе помогла! Не правда ли? Теперь тебе легче будет его найти?!

— Пол года назад?! А, что вы не говорили? Не кому?

— Да ты что?! Я же Сазонову сказала — он посчитал меня сумасшедшей. Не поверил. Участковый хренов!

— Вот урод! Ладно, спасибо вам Надежда Павловна! Мне пора! С вашего разрешения я заберу этот пирожок с собой! — Степанов, встал из — за стола и, завернул расстегай, обратно в тряпку. — Говорите несколько сот. Мужчины учились со мной в школе? Ладно, это действительно уже что — то! — Степанов вышел в прихожую и одел дубленку.

Прежде чем открыть дверь он обернулся и тихо сказал:

— Обещайте мне одно! Вы никому больше ничего не будите говорить! И главное — вы ничего больше не будите делать сами! Хорошо?! И попросите вашего внука — вас забрать на две недельки отсюда… на всякий случай. До свидания! — он, не посмотрев на удивленную его быстрыми сборами учительницу — вышел из дома.

Учительница крикнула ему вслед:

— Помни — он учился с тобой, поэтому может знать — что ты делаешь! Алеша он может знать!

Степанов сел в «Волгу» и тяжело дыша, сказал Попову:

— Вова, сначала надо к Сазонову в отдел заехать. Потом срочно в управление!

Попов, хмыкнул и, заведя двигатель — мрачно бросил:

— Вот — ушел, такой, нормальный, настроение хорошее. А вышел — словно вас там касторкой напоили и сказали, что скоро у вас будет недельный понос!

— У нас будет недельный понос, если окажется, все правдой, что мне сказала моя бывшая учителка!

— А, что она могла вам сказать? Что родителей вызовет. Если вы не поймаете этого гада?! — ерничал Попов, но тут же осекся — увидев мрачное лицо Алексея.