Дорожный снайпер

– Иногда я делаю уступки людям, которые проходят по делам в качестве свидетелей, – ответил на это Гуров. – Но вам мне не хочется делать уступку и входить в ваше положение тоже не хочется. Вы себя невежливо вели по отношению ко мне. Так что давайте быстро решайте: или мы будем говорить здесь, или идите отпроситесь у вашего босса и найдите подходящее помещение для разговора.

Лицо Игоря Сорокина выражало противоречивые чувства: с одной стороны, растерянность и робость, а с другой – злость на оперативника, который ломал его планы. Но, несмотря на этот раздрай в чувствах, Сорокин довольно быстро принял решение и сказал:

– Хорошо, я отпрошусь у Аркадия Максимовича, и мы пойдем поищем свободное место, – после чего скрылся за еще одной дверью.

Спустя пять минут он вышел оттуда, явно раздосадованный, и повел Гурова прочь из приемной. Они прошли в конец коридора, Сорокин отпер дверь, и они вошли в небольшой кабинет. Как видно, кабинет не использовался – на всей мебели лежал слой пыли. Гуров сел в кресло и, не дожидаясь, когда его собеседник усядется, без предисловий заговорил:

– Два дня назад вы мне заявили, что ваш руководитель Полубояринов запретил вам кого-либо к нему пускать в середине дня. Скажите мне точно, сколько было времени, когда он передал вам такой запрет, и в каких выражениях этот запрет был сделан?

– Ну, я затруднюсь сказать точно, сколько было времени… – протянул Сорокин. – Может быть, 11.20, а может, 11.25… И я, опять же, не помню точно, как Петр Петрович это сформулировал. Он сказал примерно следующее: «Я буду занят. Никого ко мне не пускать, пока я не скажу».

– Очень интересно, – заметил Гуров. – А вот двое ваших бывших коллег говорят, что такого просто не могло быть. Что Полубояринов никогда не вводил таких запретов.

– Как не вводил? – возмутился бывший секретарь банкира. – Кто вам это сказал?

– Здесь вопросы задаю я, – напомнил Лев. – Вы знали, в каких отношениях находятся Полубояринов и руководитель кредитного отдела Лидия Маслакова?

– Ну… они это не афишировали, но я, в общем, догадывался, что Лидия Андреевна является для шефа близким человеком…

– И тем не менее ваш шеф запретил вам впускать к нему даже близкого человека?

– Но он сказал «Никого не пускать»! Что я мог сделать?

– А в каких отношениях находились вы и супруга Полубояринова Елена?

Бывший секретарь от неожиданности поперхнулся и в изумлении вытаращил глаза:

– Я и Елена? В каких отношениях?

– Да, вы и Елена Полубояринова. Какие между вами существуют отношения?

– Но… какие же между нами отношения? Никаких отношений. Особенно теперь, когда я уволился с прежнего места работы.

– Вы часто бывали дома у Полубояринова?

Лицо Сорокина пошло пятнами.

– Дома… – промямлил он, – да почти и не бывал… Может быть, раза два…

– Это по какому же случаю?

– Кажется, Петр Петрович болел… просил, чтобы я заехал, забрал заверенные им документы…

– Когда это было? В этом году?

– Да, кажется, в этом…

– А точнее? Весной, летом?

– Кажется, весной…

– Так зачем вы все-таки открыли окно в кабинете Полубояринова?

Бывший секретарь выглядел как бегун, с разбегу ударившийся о стену, которую он не заметил. У него вновь, как и в тот момент, когда Гуров вошел в приемную, отвисла челюсть.

– Окно? – переспросил он. – Но я не открывал никакого окна!

– Нет, открывали, – настаивал Лев. – Больше этого никто не мог сделать. Окно открылось уже после того, как в кабинете прогремел выстрел, но до того, как в него вошли охранники. В этот промежуток в кабинете не было никого, кроме вас, значит, окно открыли вы. Вот меня и интересует: зачем вы это сделали?

– Но как же… – пробормотал бывший секретарь. – Почему же «никого не было»? А скалолаз?

– Какой скалолаз?

– Ну, тот человек, который находился снаружи, на стене банка…

Наступило молчание. Гуров не спешил задать следующий вопрос. Он внимательно смотрел на сидящего напротив человека. А Сорокин делал усилия, чтобы успокоиться, взять себя в руки. И когда это ему почти удалось, Лев задал новый вопрос:

– А откуда вы знаете о человеке на стене? В прессе о нем ничего не сообщалось.

– Но… мне кто-то говорил… – смутился Сорокин. – Там, в кабинете… Вы все стояли у окна и рассуждали о человеке, который мог залезть по стене…

– Да, мы рассуждали на эти темы, – согласился Гуров. – Но я не помню, чтобы вы при этом присутствовали. Мне кажется, вы были довольно далеко, возле стола. Или у вас такой тонкий слух?

– Да, слух… у меня хороший слух…

– Но вы так и не ответили на мой вопрос: какие отношения у вас с Еленой Полубояриновой?

– Чисто деловые… совершенно деловые отношения…

– Вы хорошо умеете стрелять?

– Я? Я вообще не стреляю, – на этот раз бывший секретарь не затруднился с ответом, отвечал легко. – Никогда не брал в руки оружие. Слушайте, а вы не можете отложить этот допрос до вечера? Мы разговариваем уже почти час. Мое новое руководство будет недовольно. Я отпросился на несколько минут…