Дорсай. Дракон и Джордж. Книги 1 - 20

— С разрешения сэра Джона, — сказал Теолаф, — я хочу поставить его в третье стойло от центрального входа. О коне позаботятся наилучшим образом. Могу я узнать его имя?

— Тоннер де Бодри, — ответил сэр Джон.

— Пожалуйста, сюда, если ты позволишь, Тоннер де Бодри. — Теолаф обратился к боевому коню со всей учтивостью, которой тот безусловно заслуживал, уводя его в сторону.

Сэр Джон повернулся к Джиму с Энджи, и все трое отправились к входу в большой зал.

Основательно продрогший Джим чуть было не ускорил шаг, но вовремя спохватился — этикет требовал идти к входной двери не спеша.

— Я останусь только на ночь, — сказал сэр Джон. — У меня много дел на западе. По пути к вам я заезжал в замок Малверн, где надеялся застать сэра Брайена, чтобы не делать крюк, — замок Смит был мне не по пути. Я хотел передать сэру Брайену личное поздравление его величества по случаю победы в рождественском турнире у графа Сомерсетского. Его величество просто очарован рассказом о турнире Ричарда де Бисби, епископа Бата и Уэльса. Но сэра Брайена я, к сожалению, не застал, он уехал в Святую Землю. Меня приютила на одну ночь Геронда де Шане. Но раз уж я здесь, то должен сказать, что был просто поражен, как графский тролль, не без твоего вмешательства, конечно, обошелся с пятью моими дюжими рыцарями. Воистину, это выдающийся тролль — как габаритами, так и, я бы сказал, осанкой.

— Что верно, то верно, — согласился Джим. — Но я не видел тебя на трибуне. Я искал тебя в окружении графа.

Джим осекся, чуть не прикусив язык, но, как известно, слово-то не воробей. По своему положению и рангу сэр Джон должен был сидеть в непосредственной близости от графа, но его там не было.

— Ах, это... — непринужденно сказал сэр Джон. — Я сидел несколькими рядами ниже со своим старым другом, товарищем по оружию. Но я ничего не пропустил. — Он повернулся к Энджи:

— И был воистину восхищен тем представлением, которое дала нам в последний вечер миледи.

— Благодарю, — ответила Энджи. — Я получила не меньшее удовольствие от его постановки.

Продолжая беседовать, они вошли в зал, где было все-таки теплее, чем во дворе. Казалось, сэр Джон не торопится сообщать о цели своего визита. Возможно, плохие новости, подумал Джим. Скорее всего, какие-то препоны в деле об опеке над Робертом Фалоном, и сэр Джон, проявляя деликатность, хочет начать свой рассказ позже, возможно, после обеда.

Но Джим ошибся. Едва все разместились за высоким столом и начали легкую беседу, попивая вино и отправляя в рот ореоли — маленькие пышки, выпеченные в самой разнообразной форме, только с фруктовой начинкой и без дырки посередине, — как к столу приблизился оруженосец сэра Джона и остановился, терпеливо дожидаясь, когда его господин обратит на него внимание.

— А, принес, — сказал сэр Джон. — Я вижу, пакет не пострадал. Давай его сюда.

Оруженосец передал ему пакет, оказавшийся сложенным вдвое листом пергамента со сшитыми краями.

— Можешь идти, — отпустил оруженосца сэр Джон и повернулся к Джиму с Энджи:

— Думаю, не стоит слишком тянуть с развязкой. Чувствую, вам не терпится узнать, что заключено в этом пакете. Поэтому... — И сэр Джон передал пакет сидящему рядом с ним Джиму.

Джим едва преодолел желание переадресовать пакет Энджи, к которой тот имел большее отношение, если только догадка Джима о его содержимом верна. Но этикет требовал, чтобы пакет принял именно Джим, являющийся ответственным получателем.

Джим вынул из ножен нож и разрезал стежок, скреплявший края пергамента, который развернулся в единый лист с висевшей на нем снизу, как подвеска на шее человека, массивной печатью, оттиснутой на клочке пергамента и державшейся на двух пропущенных через прорези листа лентах.

Джим пробежал текст глазами.

Он был написан на средневековой латыни и исполнен писцом в стиле времени. По всему тексту красовались многочисленные витиеватые завитушки, а верхние выносные элементы букв были удлинены и выписаны с нажимом, так что казалось, слова несут на себе пики.

Джим приступил к чтению, почти не испытывая затруднений.

Edwardus Dei gracia Rex Anglie et Francie et dominus Hibemie omnibus ad quos presentes liters peruenerint saluten...

По мере чтения латинский текст неожиданно начал затуманиваться и превращаться в английский. Это было проявление той самой вездесущей магии, которую Джим мечтал освоить еще со времен, когда всерьез решил овладеть способностью трансформировать в современный английский язык, понятный ему и Энджи, не только по возможности наибольшее число незнакомых ему языков, каким для него был, например, французский, но и их многочисленные диалекты, и даже языки волков, морских дьяволов и других земных тварей.

По-английски текст звучал так: Эдвард, Божьей Милостью король Англии и Франции, лорд Ирландии, приветствует всех своих подданных, заинтересованных в исходе настоящего дела. Что касается Роберта Фалона, сына Ральфа Фалона, барона Чина, ныне усопшего, и опеки над означенным Робертом Фалоном до достижения им...