Досчитай до тридцати восьми

Два последующих месяца подростки проводили вместе будни, что были для обоих не менее ценными, чем праздничные календарные дни. Друг за другом справив свои дни рождения, они в теплой компании дяди Лени и тети Суа еще раз встретили Новый год по лунному календарю. Свои плоды принесли и ежедневные занятия корейским языком. По истечении второго месяца постоянной практики Рита уже могла поддержать несложный диалог, и это достижение она считала во многом заслугой Джину. В ее присутствии мальчик больше не произнес ни слова по-русски. Когда же под воздействием сильных эмоций Рита невольно переходила на родной язык, он непременно требовал продублировать все сказанное на корейском. Девочка злилась, сбивалась, но сдаваться было не в ее натуре. В конце концов их совместные усилия привели к тому, что психологический рубеж был преодолен и процесс общения пошел значительно легче. Погруженные в течение жизни с ее простыми подростковыми радостями, дети не заметили, как истекли те полгода, что кто-то неведомый протянул им в руке, словно дар. Каждый день, сверяясь с месяцем в календаре, зима с неохотой отступала, освобождая северное царство весне. Уже были куплены билеты на самолет, и в доме тети Суа начались приготовления к отъезду. Через пару недель мальчику предстояло пойти в новую школу и стать обычным корейским подростком. Но Джину ясно сознавал, что возвращение к прежней жизни уже невозможно. Своим душевным преобразованием он был обязан близким знакомством с иной культурой и общением с родными не только по крови, но и по духу людьми. Его дружба с Ритой была основана вовсе не на сходстве интересов или характеров, в их близости не просматривалось явного дна. Находясь рядом с девочкой, Джину начал видеть многие скрытые прежде процессы, связанные с преображением своего внутреннего мира. Они не обсуждали эту тему, так как еще не имели опыта выражать даже на родном языке свои первые духовные переживания. Но мальчик интуитивно ощущал, что с Ритой происходит нечто подобное. Ей единственной из знакомых ему людей была доступна его глубина погружения, и девочка бесстрашно ныряла следом, не раздумывая, мелководье там или пропасть. Рита словно была его собственным зеркальным отражением, только не тем иллюзорным, что за границей стекла, а реальным, из крови и плоти. И это было так удивительно. Джину больше не ощущал одиночества, которое раньше не покидало его даже в присутствии родных. Теперь он знал, что как бы далеко они ни находились друг от друга, эту связь не разорвать, поэтому готовился к отъезду с мудрым смирением. Но мальчик замечал, что Риту, напротив, огорчает предстоящая разлука. Даже его обещание вернуться в августе, сперва приободрившее подругу, вскоре утратило прежнюю силу воздействия. И несмотря на то, что девочка старалась скрыть свою грусть, смеясь даже больше обычного, подросток чувствовал ее настроение.

За несколько дней до отъезда, когда он привычно ждал Риту возле школы, его окликнули. Это оказалась мама девочки, Ирина Андреевна. Небрежно кивнув на его вежливое приветствие, она произнесла медленно и четко:

– Здравствуй! Мы звонили тебе, но ты уже вышел из дома. Не жди Риту сегодня. Она уехала с классом на экскурсию.

Надеявшийся провести последние дни до отъезда с Ритой, подросток не на шутку расстроился, но виду не подал. Он наклонил голову, намереваясь попрощаться, но женщина удержала его.

– Подожди, пожалуйста. Я бы хотела поговорить.

Они зашли в ближайший двор и сели на скамью. Джину вежливо ожидал, смотря на закручивающуюся в спираль метель, уже чующую близость конца и вступающую возможно в свой последний бой. Ирина Андреевна тоже не произносила ни слова, украдкой наблюдая за отрешенным лицом мальчика. Он ей не нравился. Для своих лет Джину производил впечатление чересчур уверенного в себе человека, и это вызывало у женщины невольное раздражение. Несмотря на почтительную манеру общения, она отмечала в нем ту же независимость суждений, которая в последнее время проявлялась и в дочери. И если раньше ей удавалось держать все под контролем, то чем больше дети сближались, тем менее покладистой становилась и Рита. Порой она уже открыто бунтовала против семейных правил и ценностей, установленных еще ее прадедами. Но Ирина Андреевна и не думала сдаваться, воспринимая процесс воспитания как упорный труд гончара, работающего с глиной, что просто в ее случае была отнюдь не мягкой и пластичной.

– Ты в воскресенье уезжаешь?

Джину утвердительно кивнул, и женщина продолжила, стараясь выражаться максимально просто для понимания иностранца.

– Рите нужно учиться. Все эти годы она была лучшей в классе по математике, она тебе говорила? Она учится в очень хорошей физико-математической школе, и если будет уделять учебе много времени, то сможет стать успешной.

Ирина Андреевна пристально взглянула на мальчика, стараясь по выражению лица определить, насколько хорошо тот ее понял. Но лицо Джину оставалось непроницаемым.