Досье Дракулы

— Однако он может подозреваться не в большей степени, чем сотни других людей, в настоящее время задержанных полицией. Газеты сообщают…

— Я не читаю газет, мистер Стокер.

— Похоже, так оно и есть. И вообще, разве вы уделили должное внимание только что опубликованным посланиям, исходящим, несомненно, от самого убийцы, в которых он предупреждал…

— Я скажу вам больше, мистер Стокер. Письма, о которых вы говорите, сейчас тщательно изучаются, и, замечу, среди них большое количество ложных, просто сбивающих с толку. Признаюсь, я телеграфировал в Америку и просил, чтобы мне прислали образцы почерка доктора Тамблти.

— Вы… ожидаете совпадения? — удалось выдавить Кейну.

— А мне следует этого ожидать, мистер Кейн? Вы уж оставьте, если можно, эту заботу на мою долю. А то ведь ваше вмешательство вполне может стоить еще одной жизни.

Взгляд Кейна заметался между мною и Эбберлайном.

— Я… я… — начал было он.

— Томми, — с жалостью сказал я. — Инспектор слишком занят, чтобы остаться, но вот я не отказался бы от чашки чаю. Не будешь ли так добр?..

И я указал подбородком в направлении кухни.

— Ни жены, — заметил Эбберлайн, — ни даже горничной?

Я дал ему волю предполагать и домысливать все, что ему заблагорассудится, и, едва Кейн оказался вне пределов слышимости, сказал:

— Инспектор, если вы позволите… Да, мистер Кейн был связан с американцем и хотел бы скрыть это не столько от закона в вашем лице, сколько от своей жены. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Ну да, — буркнул он.

Можем ли мы в таком случае заключить следующее джентльменское соглашение: вы оставляете факт этого знакомства без внимания, а взамен мы, мистер Кейн и я, проинформируем вас, если или, точнее сказать, когда снова услышим о Тамблти? У меня есть основания полагать, что это может случиться.

Я говорил это вполне серьезно. Мы трое, неудачливые Чада Света, пришли к согласию в том, что не можем продолжать действовать сами по себе, но нам по-прежнему требовалось время, чтобы поймать Тамблти в ловушку, заманив его поближе к Ярду, и добиться от него гарантий безопасности Кейна. Нам также требовалось время, чтобы иметь возможность манипулировать правдой: ведь окажись наша история в ее нынешнем виде известна кому-нибудь, кому угодно, это повлекло бы за собой бесчисленные унижения для нас со Сперанцей и погибель для Кейна.

— «Снова», мистер Стокер? Вы сказали: «Услышим о нем снова»! Предупреждаю вас, сэр: не становитесь между мной и правосудием!

И с этой угрозой, закрепив нашу сделку рукопожатием, инспектор Эбберлайн отбыл.

Бедняга Кейн. Я слышу звяканье чайной посуды: похоже, он действительно занялся приготовлением чая. И вот наконец пришел.

Дневник Брэма Стокера

Понедельник, 8 октября 1888 года, около полуночи

Уверен, нужен другой язык, чтобы описать свидание с самим дьяволом, но из нас двоих только Тамблти посещал Шоломанче, где учат таким вещам.[223]

Однако я знаю только английский, так что придется обойтись им.

Сегодня мы втроем идем на похороны Кэтрин Эддоуз, как два дня назад ходили на похороны миссис Страйд, Элизабет Страйд. Конечно, не для того, чтобы Сперанца причитала по покойной. Этот урок мы усвоили. Нет, мы собрались оплакать две жизни, нелегкие и ужасно оборвавшиеся из-за нашей…

Нет, не стану продолжать. Я просто веду хронику.

Миссис Страйд упокоилась на кладбище для бедняков Восточного Лондона в прошлую субботу, 6-го числа. Миссис Эддоуз отправлялась в последний путь сегодня, и это, казалось, стало событием государственного значения. Да так оно в известном смысле и было: когда Кейн осторожно поинтересовался, не может ли он оказать посильную материальную помощь, ему объяснили, что все расходы по похоронам взяли на себя некие церковные и городские власти. Это можно понять: ведь ВЕСЬ МИР говорит о Джеке Потрошителе.

В 1.30 пополудни, точно, как и было объявлено, кортеж выехал из морга на Голден-лейн. За открытым катафалком вплотную следовала траурная карета с близкими покойной, так аккуратно одетыми, что создавалось впечатление, будто они экипированы «Черным Питером Робинсоном».[224]

Замыкал кортеж экипаж с представителями национальной и интернациональной прессы.

Но в то время как состоятельные жители Лондона использовали эту самую прессу, чтобы продемонстрировать свое сострадание, заваливая редакции письмами, призывавшими к действиям, начиная от скромных социальных реформ и вплоть до полного уничтожения этого вороньего гнезда под названием Уайтчепел, простые горожане явились почтить память миссис Эддоуз лично. Стайки замарашек, в иных из которых угадывались «вороны» из упомянутого выше «гнезда», шли позади кортежа, держа на руках младенцев, а дети постарше шли рядом, цепляясь за их юбки, метущие мостовые.