Досье Габриэль Витткоп

Даже авторы классических любовных романов сходятся в том, что неэгоистичный любовник должен быть внимателен к партнеру, участлив и предупредителен; из «Некрофила» - не вполне классического любовного романа - можно вынести устойчивое представление о том, что близкие отношения мертвого человека и живого - чрезвычайно подходящая комбинация для обоюдного соблюдения в паре влюбленных интересов каждого из них. Такое соблюдение всегда отличало взаимоотношения Люсьена с теми, кого он приглашал разделить на некоторое время с ним свой кров. Допустим, с 6-летним Анри, эксгумированным Люсьеном после скоропостижной кончины от скарлатины, по причине чрезвычайной узости в тазу глубокие проникновения оказались невозможны, и Люсьен и Анри беззвучно договорились избегать таких проникновений, чтобы не пораниться им обоим. Со скончавшейся при родах Женевьевой, чьи половые органы закономерным образом оказались ввиду обстоятельств ухода из жизни непригодными для посмертной любви, Люсьен заключил взаимоприятный пакт о том, чтобы он нашел себе прибежище в тени ее роскошных ягодиц и изливался бы в таящийся там лабиринт,«чуждый неприятностям деторождения». Наградой за нечерствость живого любовника к неживому могут быть потрясающие открытия: например, благодаря 45-летней швее с кнутовидными усами, которой суждено было лишиться девственности уже тогда, когда ее «половые органы приняли тот темный фиолетовый оттенок, какой встречается у некоторых грибов или у перехваченных морозом гортензий», некрофил смог прознать, что из расхожего стереотипа, заключающегося в том, что одним из судьбоноснейших моментов в жизни каждой женщины является потеря ею девственности, без ущерба для справедливости этого суждения можно изъять упоминание о жизни -в том смысле, что если женщина теряет девственность после смерти, все равно этот момент остается для нее - если не рассматривать ее последний вздох как финальную точку земного пути ее, во всяком случае, тела - чрезвычайно важным. И такая запоздалая дефлорация отнюдь не послужит препятствием тому, чтобы после утраты невинности женщина как следует раскрыла бы свое естество, проявила бы сполна заложенную в себе сексуальную чувственность; и Люсьен, сделавший для похожей на Чингисхана обладательницы неестественно крупного клитора после смерти то, что никто не сподобился сделать для нее при жизни, получил за свое великодушие роскошный приз: «Похоже, что в смерти своей она стремилась отыграться за долгое воздержание при жизни. Никогда прежде я не встречал половых органов настолько непредсказуемых, живущих такой насыщенной и таинственной собственной жизнью. Ее вагина то расширялась, как рыба-еж, и я чувствовал, что теряюсь в ее пучине, то внезапно хватала меня, сжимала и сосала с жадным причмокиванием». А еще не стоит упускать из вида то, что пусть любовь некрофила не может не быть краткосрочной, но зато, объявляя любимой/му о неизбежности немедленного расставания, у него есть все шансы повести себя не по-сердцеедски, а по-рыцарски. Дело обстоит так, что при разрыве с обожаемым существом некрофил делает больно лишь себе, а зато покидаемые им возлюбленные в этот момент обнаруживают себя окутанными непритворными нежностью и заботой. Во всяком случае, так старался жить и поступать - в соответствии с кодексом некрофильской чести - Люсьен: «Своих подружек с ледяным, как мята, задним проходом, своих изысканных любовниц с животами из серого мрамора я привожу на своем «шевроле» по ночам, когда все спят, и провожаю их также - до моста в Севре или в Аньере».