Досье на невесту

– Короче, Ромашка, мы с моей когда только начинали встречаться, ей было наплевать, какой у меня галстук, сколько я пью и какие книги читаю. А теперь я, вишь, машину должен мыть, потому что ей перед какой-то там курицей стыдно, что ее кавалер на грязном джипе ездит, с которого прям куски грязи отваливаются. Так с машины же, а не с меня! У меня магазины в области, а там только на тракторе можно проехать! Сморкаюсь я не так, кашляю не вовремя, Кафку не читаю, анекдоты не те рассказываю… В общем, не уродился я, Ромка! А не собралась бы она меня прихватизировать, золото была бы, а не баба!

– Да, – согласился Роман. – Жаль. И что теперь делать?

– Жить, Рома, жить! Если повезет, найдешь то, что ищешь, а не повезет, хоть поживешь в свое удовольствие, – глубокомысленно изрек Андрюха, с сожалением поболтав в руке пустую бутылку и поняв, что те несколько капель, которые перекатывались по дну, извлечь не удастся. – Ты только щеки меньше дуй, идеальных не бывает, так что, как только наткнешься на более-менее сносный вариант, хватай и прячь. Дома. Чтобы не увели. Это только кажется, что баб по улицам ходит много, а начнешь выбирать – не из чего! Как арбузы: посмотришь – гора, а попробуй найди нормальный! Либо зеленый, либо гнилой, либо с нитратами.

Рома покидал гостеприимного друга в облаке алкогольных паров и с размытым образом нитратной женщины в сознании. Он вспоминал рослых фигуристых девчонок, алчно стрелявших умело подведенными глазками на вечеринках и с ажиотажем голодных пираний набрасывавшихся на одиноких мужиков. Они ждали от него даров и романтических аттракционов с прилюдной демонстрацией чувств, требовали к себе слишком много внимания, заботы и денег, не умея отдавать хоть что-то взамен. Используя его для удовлетворения своих запросов, юные красавицы были уверены, что делают одолжение, и претендовали на благодарность, непропорциональную, на взгляд Романа, тому, что он успевал получить от них. В него не влюблялись, не любили, не добивались… Его брали, как морковку, хищно сгрызали и выбрасывали увядшую ботву.

Серым похмельным утром следующего дня под аккомпанемент ударов пульса в раскалывающейся голове у Ромы возникло стойкое желание, чтобы в квартире появился запах пирожков, в кухне кто-нибудь шуршал продуктами и гремел посудой, и чтобы мягкая улыбчивая женщина принесла ему попить и пожалела. Ни одна из его транзитных подруг не была способна ни на пирожки, ни на жалость, а приходящая дважды в неделю домработница занималась только уборкой, все остальное в договор не входило.

В кухне витал какой-то смутно знакомый неприятный запах. Оторвав зубами уголок пакета с соком, он начал жадно пить, одновременно шаря глазами по помещению в поисках источника смрада. Не надо было обладать какой-то исключительной дедукцией, чтобы понять, что причиной дискомфорта было помойное ведро, заботливо спрятанное под раковиной.

Рома оглянулся: приличную женщину в его берлогу можно было приводить только непосредственно после визита уборщицы, поскольку уже через сутки он умудрялся свести на нет все ее усилия по поддержанию в квартире порядка.

Взяв мусорное ведро, он вышел на площадку. Из мусоропровода торчала лыжная палка, воткнутая в торчавшие коробки и бутылки, усыпанные отходами. Надо было идти на улицу. Накинув куртку, Рома двинулся на помойку, где ему и повезло найти себе новую секретаршу. Вернее, нашел он не ее, а Диану Михайловну, круглолицую бабульку, входившую в домовый комитет и развивавшую бурную деятельность по борьбе с дворниками и жилконторой. Приметив приближающегося соседа, она, радостно потрясая своим ведром, завопила:

– Видали, что делается?! Мусоропровод забит, контейнер третий день не вывозят, близко не подойти! И это зимой! А что будет летом?!

Что будет летом, Рому не интересовало. Более того, он совершенно не планировал составлять компанию скучающей пенсионерке, оживавшей в борьбе за правое дело. Он молча вытряхнул мусор и, вежливо кивнув бабке, горланившей, как на баррикадах, хотел уже уйти. Но Диана Михайловна не желала бороться в одиночестве и без зрителей. Дома у нее было пусто и тихо, поэтому она жаждала общения.

– Что, заболели? – с преувеличенным вниманием начала приставать она к Роме, осторожно пытавшемуся ее обойти.

– Нет.

– А что такой грустный? Случилось что? На работе? Может, помочь чем?

Чтобы отвязаться от общественницы, не знавшей, куда выплеснуть распиравшую ее энергию, он буркнул:

– Секретаршу ищу, не поможете?

– Конечно, – бабка всплеснула руками и вцепилась в его рукав. – Есть у меня кандидатура.

Это было неожиданно. Вместо того чтобы уйти, пришлось выслушать путаный рассказ со множеством неизвестных ему действующих лиц, постоянно приплетаемых Дианой Михайловной к туманному повествованию с добавкой «ну, вы его/ее знаете». Суть сводилась к тому, что на одной лестничной клетке с бабулькой проживала некая Валентина, работавшая раньше секретарем, а ныне безработная.