Досье на невесту

Вика окончательно лишилась способности соображать и, забыв, что речь шла всего лишь о совместном обеде, начала гадать, что именно он имеет в виду.

– Я все люблю, – опрометчиво брякнула она, тут же добавив для страховки: – В пределах разумного!

– Так есть у тебя какое-нибудь любимое место или тебе все равно?

– Ага! – радостно подтвердила она, соглашаясь на все сразу.

– Ясно, – Дима аккуратно вырулил и погнал машину поближе к ее дому, решив, что начинать надо не с дорогих ресторанов, а с кафе, чтобы, во-первых, не баловать девушку на случай, если что-нибудь такое у них наметится, а во-вторых, чтобы не тратить лишнее время на дорогу, поскольку личная жизнь, конечно, важна, но не важнее работы. Тем более что в кафешке Вика явно будет чувствовать себя свободнее, чем в ресторане, и с ней можно будет нормально пообщаться.

Несмотря на абсолютный демократизм заведения, скромность меню и граничившую с хамством развязность обслуживающего персонала, Вика все равно смущалась, заикалась и боялась поднять на него глаза. Диме это даже понравилось, он чувствовал себя орлом, парящим над скромной серенькой мышкой, изо всех сил улепетывающей от него по голой степи, не имея возможности укрыться от всесильного хищника. Жизнь мышки зависела только от его великодушия. А нынче он был великодушным, поскольку у духовно раздавленного полчаса назад орла на мышку наклевывались определенные планы. По крайней мере она не смогла бы так внезапно и сокрушительно атаковать его, как это, мимоходом и совершенно ничего не планируя заранее, сделала Марина. Чем неожиданнее удар, тем он сильнее. А она и бить-то не собиралась, просто толкнула походя бедром, а он так и покатился кубарем, жалко кувыркаясь и пытаясь прервать свое унизительное падение.

Дима давненько не бывал в столь убогих по уровню сервиса заведениях, поэтому искренне веселился, вспомнив свое студенческое прошлое, когда он, стараясь не выделяться в группе, одевался, как хиппи, и обедал в ближайшей пельменной, где вместо кофе подавали невероятную бурду, сливаемую в бак из ужасающе гнутых и обитых эмалированных ведер, вместо пельменей – клейкие куски теста с микроскопическими вкраплениями мяса, а столы прямо перед носом голодных студентов обмахивали серыми, одуряюще вонючими тряпками, отшибающими последний аппетит. Вика же, купившись на пыльное великолепие китайских подсвечников и причудливые завитушки черных пластмассовых стульев, восторженно озиралась, старательно сохраняя полуметровую дистанцию между собой и кавалером.

Две молоденькие девицы в форменной одежде сидели в глубине зала, бурно обсуждая некую Лизку, которая, судя по тексту, безобразно одевалась, вела себя хуже некуда и положила то ли глаз, то ли все остальное на чьего-то мужа. На вновь прибывших клиентов они внимания не обратили, поскольку были страшно заняты беседой. Народа в кафе почти не было, лишь несколько одиночных едоков, печально ковырявшихся в своих тарелках и, по причине отсутствия иного звукового фона, вынужденных слушать про обнаглевшую Лизку.

– Девушки, нам бы меню, – весело и громко попытался привлечь внимание служащих Дима.

– На стойке, – не оборачиваясь, крикнула в ответ одна из девиц, продолжая делиться впечатлениями.

Как выяснилось при попытке сделать заказ, в кафе процветало самообслуживание. Заказы клиенты делали у стойки и затем сами несли до стола. Кому не нравилось, мог столоваться в другом месте. В общем, определенная свобода выбора была, что не могло не веселить Диму, привыкшего к несколько другому отношению со стороны персонала. «Натуральный сок» был на их глазах налит из пакета, на спрессованный ком салата была красиво выдавлена кучка майонеза, а заказанная форель оказалась величиной с плотву, с почестями похороненную среди громадных кусков картошки-фри и веток увядшего салата. Она печально лежала на тарелке вместе с хвостом и головой, вызывая смутные подозрения о том, что, вероятно из уважения к почившей, ее не только не чистили, но и не потрошили.

– Какая странная форель, – протянул Дима, не любивший, когда из него делали идиота. Подковырнув кожу и обнаружив под чешуей белую мякоть, он нахмурился: – Я всегда думал, что у форели мясо красное.

– Так, мужчина, что не нравится? – угрожающе обернулась к нему одна из девиц. – Это малек форели, ясно?

Поперхнувшись «натуральным соком», он захохотал, смутив официанток нестандартной реакцией. Вика испуганно улыбнулась и виновато посмотрела на Диму: ей все безумно нравилось и скандалить совершенно не хотелось.

– Все нормально, – ободряюще кивнул ей все еще похохатывающий кавалер. – Я больше не буду. Ешь спокойно.

Вика старательно прижимала локти к бокам и осторожно ковыряла тело неизвестной рыбешки: дома она с удовольствием съела бы ее всю, но здесь существовала опасность заглотить какую-нибудь кость, которую потом долго пришлось бы выуживать изо рта, а в присутствии кавалера это исключалось. С аппетитом у нее никогда не было проблем, но при Диме она пыталась изобразить воробья на диете, посчитав, что именно такими крохотными порциями должны питаться приличные девушки.