Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят

Между тем Уланова продолжала преподавать не покладая рук в репетиционном классе Большого театра. Из-под ее крыла в большой балет вышли прекрасные артисты: Екатерина Максимова, Владимир Васильев, Нина Семизорова, Нина Тимофеева, Людмила Семеняка, Малика Сабирова и др. В 1974 и 1980 годах Г. Уланова была удостоена званий Героя Социалистического Труда. В 1984 году бронзовый бюст Г. Улановой работы скульптора Аникушина был установлен в Ленинграде, в Парке Победы. Однако, несмотря на обилие государственных наград, Уланова сохраняла удивительную отрешенность от власти. Как напишет позднее И. Руденко: «Уланову не представишь мечущей громы и молнии на каком-нибудь собраниимитинге или на страницах мемуаров. Но ее и не могли втянуть, хотя не раз пытались, в какую-нибудь очередную кампанию очередного прославления власть имущих или в очередную склоку, которых так много в наши дни. Ни слова против совести за всю долгую жизнь — многие ли из нас могут этим похвалиться?»

В конце 70-х Уланова осталась одна — скончался ее гражданский муж Иван Берсенев. Несколько лет она жила в высотном доме на Котельнической набережной в одиночестве, пока в начале 80-х не познакомилась с журналисткой Татьяной Агафоновой. Последняя стала для нее всем: отцом, матерью, другом, секретарем. Татьяна вела хозяйство, отвечала на телефонные звонки, сопровождала Уланову в зарубежных поездках, даже в Большом театре ее кресло стояло либо рядом с Улановой, либо за ее спиной. Многих это, откровенно говоря, раздражало. Вообще во второй половине 80-х отношение к Улановой в Большом театре изменилось. По словам другой выдающейся советской балерины Ольги Лепешинской: «Галина Сергеевна последние годы была очень печальна, по всей видимости, понимала, что не очень нужна театру. Она как-то пожаловалась: если раньше, увидев ее, вставали и здоровались, то теперь почти не замечали, и она стремилась побыстрее «прошмыгнуть» незамеченной».

В середине 90-х от рака умерла Татьяна Агафонова, и Уланова вновь осталась одна. По словам очевидцев, она в эти годы многого не понимала в современной жизни, перестала смотреть телевизор, редко читала газеты. Страшно рассердилась, когда узнала, что есть проект поместить ее изображение на денежных купюрах: «Какая связь — я и деньги?» Она чувствовала себя очень неуютно в нынешнем времени, говорила: «Мало стало застенчивых людей. Очень мало».

В 1997 году Г. Уланова стала обладательницей премии Президента Российской Федерации.

Вспоминает О. Лепешинская: «Уланова жила в 4-комнатной квартире, но после смерти Татьяны три комнаты Галина Сергеевна закрыла и занимала теперь одну, спала на диване, окно не закрывалось плотно, и в комнате было холодно. Разговаривая с ней по телефону, я убеждала, что надо выходить на люди, в свет, ведь вы же Уланова! Галина Сергеевна была названа среди первых почетных граждан Москвы. Она гордилась этим. А мне сказала: «Но ведь я не люблю Москву, я ленинградка, может быть, они этого не знают, не обижу ли я их этим?» Но обижали ее. Галина Сергеевна пришла на торжественный вечер фестиваля «Золотая маска» и начала рассказывать о себе. Зрителям стало скучно, и они начали аплодировать, пытаясь прервать ее рассказ. А ведь в зале находились не случайные люди…»

В последние дни перед смертью Уланова почти не выходила из дома. Из Большого театра ей регулярно звонили, справлялись о здоровье. 9 марта позвонили вновь, но на звонок никто не ответил. Обеспокоенные артисты приехали на Котельническую набережную и взломали дверь ее квартиры. Уланова была без сознания — у нее случился инсульт (второй в ее жизни). Ее срочно госпитализировали в Центральную клиническую больницу. Там Уланова прожила еще одиннадцать дней. 21 марта в 10 часов 18 минут Уланова в очередной раз пришла в себя, открыла глаза и произнесла несколько фраз. Через несколько минут она скончалась.

Похороны Г. Улановой состоялись 25 марта в Москве, на Новодевичьем кладбище. Вспоминает О. Лепешинская:

«Я знаю, что незадолго до смерти Галина Сергеевна передала все свои балетные туфли, костюмы, театральные украшения в Петербург. Мне она как-то сказала: «Зачем меня хоронить? Надо сжечь и отправить урну в Ленинград, туда, где похоронены папа и мама». Но это ничем не подтверждено… Говорят, что она просила, чтобы ее похоронили на Новодевичьем кладбище, в старой его части. Что и сделали. Не хочется даже все это вспоминать. Люди пришли попрощаться с Галиной Улановой, но гражданскую панихиду провели так быстро, что большинство из пришедших не успели с ней проститься. Гроб из театра вынесли закрытым… Я вспоминаю, как мы хоронили Екатерину Васильевну Гельцер. Гроб был открыт, весь укутанный белым тюлем, словно таинственным облаком. А тут?! Похоронили около ворот, почти на дороге…»