Досье поэта-рецидивиста

– Чудак человек! – говорили ему соседи, крутя у виска. – Зачем тебе это надо? Мир хочешь изменить?

– А что тут плохого? Мир подправить не мешало бы чутка, – шутя, отвечал Валера и не обращал внимания на досужие разговоры, на насмешки и советы окружающих, лишь дальше продолжал рубить берёзовые чурки, а они, раскалываясь, отвечали ему то приятным хлёстким раскатистым щелчком, то треском не до конца поддавшейся древесины.

Никогда у Валеры не было собаки. Не на кого ей было лаять, да и не любил он шума – всё делал размеренно и спокойно. И забор оставался ещё советский – метр от земли и весь в решето. Меж тем соседи повыстраивали двухметровые кто кирпичные, кто железные, заводили по несколько собак, чтобы уберечься от воров, покупали ружья и вешали там и тут огромные амбарные замки, по утрам звеня ключами, то запирая, то отпирая двери и засовы.

– Валер, почему ты себе забор ладный не сделаешь? – спрашивали его. – Да и собака не помешала бы от воров.

– А у меня не воруют. Зачем мне всё это? – отвечал он и со свистом вновь и вновь опускал тяжёлый колун на ровный берёзовый срез. А вечером в тишине, в одиночестве, стараясь, чтобы его никто не видел, вновь нёс под смородиновый куст охапочку, которая к утру бесследно растворялась в деревенской тиши, даруя взамен покой, умиротворение, веру в себя и людей.

Как приходит любовь

Меня все любят, обожают.

Я свет, лампада, я – кумир.

Я вожделен, я почитаем,

И жизнь моя – ориентир.

Я на коне, я в люди вышел,

В печать, в века, в народ и клир.

И не скрывают восхищенья,

Кто хаял, обливал, чернил.

От пионера до генсека

Мне каждый что-нибудь принёс:

Юнец мне лобик чмокнул тихо,

Генсек – отеческий засос.

И музыка играет в доме,

Не устаёт идти народ,

Цветы несёт, венки и водку

Без устали с ухмылкой пьёт.

Рубщик-2

Весна и осень – странные, переменчивые, очень нестабильные времена года. В эту пору птицы совершают свои многодневные перелеты, деревья радикальным образом меняют внешний, да, наверное, и внутренний облик, ось земная, круто отворачиваясь от солнца, будто налетает на невидимую небесную ось, а у людей обостряются хронические заболевания, в особенности психические.

Знали его все не иначе как Вася. Ни фамилию свою, ни отчество он старался не афишировать, потому что были они не слишком печатны. Полное ФИО этого скромного парня звучало смешно – Василий Венедиктович Писебреев. Обычный компьютерщик. Ходил по горам и долам да чинил занемогшие эвээмы. Брал недорого, а выполнял работу быстро и качественно, поэтому клиентов у Василия было хоть отбавляй, но от новых он всё же никогда не отказывался.

Телефон привычно прожужжал патриотичную мелодию гимна СССР, и Василий нажал на пошарпанном «Алкателе» протёртую до дыры кнопку.

– Алё, алё…

– Привет, Василий, – донеслось с противоположного берега.

– А, привет, привет, – ответил без налёта удивления Вася, хотя и не узнал звонящего по голосу.

– Это я, Олег, – пробурчал динамик.

– Здарова, Олег, – ответил ему Василёк.

– Вася! Знакомым нужно компьютер починить. Ну как обычно всё: больные люди приобрели, чтобы был. Надо настроить, все дела…

– Конечно, давай, сделаем! Говори адрес!

Через час Василий был на месте. На улице грохотала, посылая молнии в непокорных людишек, поздняя весна, и Васе очень хотелось побыть на улице, но долг звал, звал в прямом смысле – незнакомый мужчина кричал из окна: «Вася, заходи! Второй этаж, дверь направо». Первые нехорошие предчувствия поселились в душе Василия.

Приличная входная дверь, как крокодилья приоткрытая пасть, зазывала войти. Вася ступил за порог. Ничего необычного: кафель, обои, люстра. «Следов потёков крови не видно – можно смело проходить», – сказал себе Вася и немного успокоился.

Вошёл в небольшой коридорчик. Его с улыбкой на лице встретил парень лет тридцати пяти. Широко улыбаясь, пригласил снять обувь и пройти в залу. Вася нагнулся и начал расшнуровывать свои бежевые «катерпиллеры». Вязка непростая, и за пару, минут пока снимал обувь, Вася успел оглядеть пространство вокруг себя. Всё было чинно-благородно, за исключением одной детали: в тёмном углу Васин взгляд выхватил старый монитор, в народе прозванный «телевизор». То, что был он стар морально, не вызвало удивления Васи. Его удивила дыра-щель в кинескопе. «Может быть, упал со стола», – подумал Василий, успокаивая себя, и прошёл далее.

– Наконец-то! Мы вас уже заждались! – сказала сидевшая за компьютером полная женщина с лицом, не обезображенным интеллектом. Она привстала и жестом просителя призвала Васю заняться делом.