Дословный перевод (СИ)

Проникнув в прихожую, которая, к искреннему облегчению Власова не носила следов интерьера в стиле "новый русский модерн", Алексей зычно возопил:

— Алина Николаевна!

На втором этаже что-то загрохотало, а потом раздался визг младшей из выводка отпрысков семьи Герман:

— Я сколько раз просила не орать, как будто ищешь заблудившуюся козу?!

Водитель внешне никак на этот вой не отреагировал, но Женька все равно сочувствующе похлопал парня по плечу. Тяжелая работа у человека…

— Алина Николаевна, к вам пришли!

Топот на несколько мгновений стих.

— Кто?

— Он вам все объяснит сам, я пока подожду на кухне.

— Не переживай, я её убивать не буду, — Власов сбросил легкую куртку и, пристроив одежду на нечто, сильно напоминавшее барный табурет, прошел в гостиную. — Может, только выпорю, так что ты не дергайся, когда она орать начнет.

Алексей молча качнул головой, но, судя по скользнувшей по губам улыбке, лишь преданность и послужной список помешали ему подсказать, где в этом доме можно взять скотч.

— Пусть подождет несколько минут, — девушка не утрудила себя попыткой узнать, кто именно пришел, и, судя по звуку шагов, унеслась куда-то в голубую даль.

Ждать пришлось немного дольше — Женька успел выпить приготовленный Алексеем кофе, налюбоваться из окна видом соседского забора (больше там все равно кинуть взгляд было не на что) и снова разозлиться.

На светло-бежевых стенах гостиной висели какие-то грамоты, дипломы и прочая фиготень в рамочках. А ещё — довольно много фотографий. Светские и, наоборот, неофициальные, вроде, зарисовок на отдыхе или в лесу. Рабочие и домашние. По одному и всеми вместе.

Николай Петрович, почти всегда серьезный, лишь на той, где миниатюрная светловолосая женщина (видимо, та самая Ирина Леонидовна) поправляла на муже собственную шляпку с белыми кружавчиками по краю полей, уголки губ мужчины были чуть приподняты.

Мать, наоборот, чаще улыбалась, не стесняясь ни появляющихся морщинок в уголках глаз, ни того, что далеко не все дамы её возраста считали бы приличным так по-девичьи хохотать в объектив. Только на тех фотографиях, где она чуть старше, даже при видимой радости, выражение глаз было… Короче, сам Женька ни за что бы не захотел, чтобы его мама ТАК смотрела.

Алина, всегда ухоженная и красивая, как отреставрированный зал Большого театра (и хрен с ним, что там теперь акустика ни к черту, зато красиво!) старалась принять максимально выгодный ракурс, подчеркивая свои достоинства, и все равно смотрелась фарфоровой куклой.

Единственным пока неизвестным персонажем этой сказки оставался молодой парень, светловолосый, как мать, но с характерным отцовским подбородком. Похоже, это и есть тот самый загадочный Илья. Вполне обычный, во всяком случае, без рогов и копыт — а учитывая атмосферу в семействе, все возможно. Вот только он постоянно старался как бы спрятаться. Стать незаметнее. То боком повернется, то так, что узнать его вообще можно было только по блондинистой макушке. И нигде он не смотрел на фотографа.

Ни на одной из них не было Алены.

Как будто её не просто вычеркнули из семьи, а постарались уничтожить любую память о ней. Тоже, блин, нашлись праведники, изгоняющие паршивую овцу! На самих грехов столько, что задолбаешься отмаливать, а девчонку, которая уехала, потому что иначе просто скатилась бы до торчка, так и не простили…

У него даже привкус горечи на языке появился, настолько стало обидно за Лёнку. Особенно, понимая, что она об этом знает. И, сознавая это, за своих… членов семьи костьми ляжет. Не потому что она такая правильная, просто для неё они намного важнее, чем сама девушка показывает. Только и он не слепой, видел, как она с ума от беспокойства сходила после того сообщении о болезни матери. При том, что те подколки Алины, свидетелем которых он стал, её вообще задели только с той стороны, что Лёнка боялась потерять друга.

И он слышал, каким голосом она говорила об отце. Пусть и было такое всего пару раз, но… На месте Николая Петровича Власов бы гордился, что дочь не просто смогла сама понять, что пора завязывать с дурью, и сделала это. У неё получилось из гламурной сучки стать нормальный человеком. Отзывчивым и преданным. И это после того, как оказалась одна в чужом городе. Пусть Герман и присматривал, но ведь не помогал, иначе Алена бы догадалась, она далеко не дура.

— Кто вы и о чем хотели поговорить?

Женька медленно повернулся и внимательно осмотрел стоящую на лестнице девушку. Видимо, эти полчаса она пыталась привести себя в порядок, но красноватые глаза и припухший нос, форму которого не смогла исправить наспех наложенная косметика, положение спасали слабо. Интересно, что же это довело местную мисс совершенство до слез?

— И снова здравствуй, Алина. Не узнала?

— А должна была? — она высокомерно вздернула бровь и скрестила руки под грудью, не рискуя подходить ближе, но и не особо протестуя. Ведь понятно, что без соизволения отца семейства он сюда бы не попал.