Достаточно времени для любви

Я бы с удовольствием провел эти три часа в уединении, угощал бы Тамару, а она угощала бы меня. Я бы наслаждался душевным покоем, который нисходит на меня, когда я касаюсь ее тела. Но старейший рассчитывал, что мы, члены этого замкнутого счастливого кружка (а он действительно бы замкнут, и голос Афины доносился теперь из фонтана), сядем рядком да поговорим и послушаем ладком, как в салонах Нового Рима со всеми их протоколами. Так мы и поступили. То была общая мягкая гармония с неожиданными нотками изящества, которые добавляли близнецы, но чаще им удавалось сдержать свое рвение, не проявляя излишней «взрослости». Разговор затеял старейший, обратившись к Айре:

— Айра, а как бы ты поступил, если бы сейчас через эту дверь к нам вошел бог?

— Я бы велел ему вытереть ноги. Иштар не пускает в этот дом богов с грязными ногами.

— Но у всех богов глиняные ноги.

— Вчера ты говорил совсем другое.

— Айра, вчера — не сегодня. Я видел тысячу богов, и у всех были ноги из глины. И все они лгали, — Лазарус стал загибать пальцы, — во-первых, на радость шаманам, во-вторых, на радость королям, в-третьих, опять на радость тем же шаманам. Но я встретил тысяча первого бога. — Старейший замолчал.

Айра взглянул на меня.

— Предполагается, что я скажу: давай рассказывай! Или что-нибудь в этом роде, а все остальные примутся выкрикивать: да-да, Лазарус! Такой вариант обладает известными достоинствами, ибо нам достанется по крайней мере минут двадцать, чтобы как следует наесться и напиться. Но я собираюсь одурачить его. Он хочет нам рассказать, как убил всех богов Джокайры, воспользовавшись пугачом и своим моральным превосходством. Поскольку эта байка уже занесена в его мемуары в четырех противоречащих друг другу версиях, нам незачем выслушивать пятую.

— Это был не пугач, а бластер. «Ремингтон-19», с полным зарядом. Более совершенного оружия в то время не было. А когда я перебил их, вони было больше, чем в Гормон-холле на следующий день после получки. Кроме того, мое превосходство никогда не бывает моральным, потому что я всегда успеваю первым, пока некто раздумывает, что делать со мной. Но главное в истории, которую Айра не дает мне рассказать, то, что эти жлобы были настоящими богами, потому что ни шаманы, ни короли не получили своей доли и были тоже одурачены. Этот собачий народ был собственностью своих богов — богов в том смысле, в каком человек может быть богом для дворняжки. Впервые я заподозрил это после того, как они выгнали бедного Слейтона Форда из его мыслебака и едва не убили его. А через восемь или девять сотен лет мы с Энди Либби доказали, что так оно и было. «Каким образом?» — спросите вы…

— Не спросим.

— Спасибо тебе, Айра. Потому что после этого Джокайра не изменилась ни на йоту. Речь, обычаи, дома, что угодно — все словно застыло. Такое может случиться только с домашними животными. А дикие звери, такие как человек, подстраиваются под обстоятельства, они приспосабливаются. Я часто думал, неплохо бы вернуться назад, посмотреть, не рассвирепели ли эти собакоголовые, потеряв своих хозяев. Или они просто легли да померли. Впрочем, едва ли: нам с Энди повезло, что мы убрались с этой планеты, сохранив свои гонады, а ведь эти собаки так злобно щерились у наших пяток.

— Понимаешь, что я имел в виду, Джастин? Эта версия номер три о том, как Джокайра погрузилась в кому в тот самый миг, когда он сжег ее хозяев, — но Либби в ней не фигурирует.

— Папа Айра, ты не понимаешь нашего молодчину…

— …он не врет…

— …он просто артист…

— …он говорит иносказательно…

— …он освободил этих болтунов…

— …которых жестоко угнетали.

* * *

Айра Везерел вздохнул.

— Джастин, мне так трудно справляться с одним Лазарусом Лонгом — но как быть с тремя Лазарусами? Сдаюсь, иди сюда, Лори, я укушу тебя за ухо. Минерва, моя дорогая, омой свои дивные ручки и посмотри, не нужно ли Джастину еще вина. Джастин, здесь новости могут быть только у тебя. Что нового на бирже?

— Стабильное понижение. Если у вас есть собственность на Секундусе, лучше передайте со мной инструкции вашему брокеру. Лазарус, я заметил, что вы назвали человека диким животным…

— Это так. Его можно убить, но нельзя приручить. Попытка смягчить его норов закончилась самым жутким в истории кровопролитием.

— Я не спорю, предок. Я математик-историограф и знаю об этом факте. Но дошли ли до вас вести о полете «Авангарда»? Настоящего «Авангарда», того, что улетел до Диаспоры.

Лазарус вскочил так внезапно, что Иштар чуть по свалилась с кушетки.

Он удержал ее.

— Извини, моя сладкая. Продолжай, Джастин.

— Я не собирался говорить об «Авангарде»…

— А я хочу послушать. И не возражай. Такой здесь закон. Говори, сынок.