Достаточно времени для любви

* * *

Брайан-младший ждал на автомобильной стоянке у бульвара Бентон. Кэролл и Мэри сидели на заднем сиденье, Джордж, исполняющий обязанности лакея, забрал у Лазаруса саквояж и принял на себя все заботы о нем.

— А дядя Тед такой хорошенький! — пискнула Мэри.

Кэролл поправила ее:

— Симпатичный, Мэри. Солдатам положено быть симпатичными и бодрыми, а не хорошенькими. Правда, дядя Тед?

Лазарус взял младшую под мышки, поднял, поцеловал в щеку и посадил.

— В общем-то ты права, Кэролл, но мне приятно быть хорошеньким, если это радует Мэри. Вас тут целая команда. Мне сесть назад?

— Садитесь рядом с девочками, — распорядился Брайан-младший. — Но сперва взгляните сюда. Видите — ножной дроссель. Правда, отлично?

Лазарус несколько секунд разглядывал машину. Ей-богу, она выглядела лучше, чем тогда, когда он ее оставил. Ландо блестело и сверкало от спиц до макушки; помимо ножного дросселя завелось и еще кое-что новенькое: нарядная пробка на радиаторе, резиновые чехлы на педалях, сзади было прикреплено запасное колесо с патентованной кожаной покрышкой, а внутри появилась вешалка, на которой аккуратно висел халат. И наконец последнее новшество: к стеклу была прикреплена вазочка с одной-един-ственной розой.

— Двигатель тоже в таком великолепном состоянии?

Джордж открыл кожух мотора. Лазарус поглядел и одобрительно кивнул.

— Тут и белых перчаток не испачкаешь.

— Угу. Именно так дедуся и проверяет меня, — сообщил Брайан. — Он говорит, что если мы не станем заботиться об автомобиле, то не будем и пользоваться им.

— Вы прекрасно о нем заботитесь.

Лазарус подъехал к дому с королевской пышностью; одной рукой он обнимал старшую девочку, другой — младшую. Дедуся стоял на крыльце и, завидев Лазаруса, сразу пошел навстречу. Лазарусу пришлось немедленно исправить сложившийся в памяти образ деда: в форме старый солдат казался на целый фут выше и был прям, как шомпол, на груди лента, на рукавах шевроны, обмотки намотаны самым тщательным образом, форменная шляпа чудом держалась на затылке.

Пока Лазарус помогал Кэролл выбраться из автомобиля, Мэри ускакала вперед. Дедуся сделал паузу и отдал Лазарусу честь.

— Приветствую вас в вашем доме, сержант.

Лазарус откозырял в ответ.

— Благодарю вас, сержант; очень рад видеть вас. Мистер Джонсон, а вы никогда не говорили мне, что были интендантом.

— Надо же кому-то считать носки. Я согласился принять…

Остальные слова деда были заглушены воплями Вуди:

— Привет, дядя сержант! Вот теперь мы поиграем в шахматы!

— Обязательно, — согласился Лазарус.

Его внимание привлекли одновременно миссис Смит, появившаяся в открытых дверях, и флажок на окне гостиной. На нем было три звезды… Дедуся пригласил Лазаруса в дом и сказал, что до вечера будет на службе, а потому обедать придется рано. Нэнси поцеловала его, не спросив даже взглядом разрешения матери. Потом Лазарус поцеловал Дикки и кроху Этель, которая уже топала ножками. Наконец Морин протянула Лазарусу тонкую руку и прикоснулась губами к его щеке.

— Сержант Теодор… как хорошо, что вы снова дома.

* * *

Ужин был шумным и веселым, как цирковое представление. Дедуся председательствовал, замещая зятя. На другом конце стола распоряжалась его дочь. После того как Лазарус усадил ее и занял почетное место по правую руку, она не вставала с места, и все необходимое делали три старшие дочери. Этель сидела в высоком стульчике слева от матери, Джордж ухаживал за ней, Лазарус узнал, что обязанностью пятерых старших было по очереди заниматься малышкой.

Для военного времени угощение было обильным. Вместо пшеничного хлеба был подан кукурузный — горячий и золотистый; в тот день пшеницу есть было не положено. Строжайшая дисциплина, заведенная Нэнси и Брайаном-младшим, требовала, чтобы каждый кусок съедали, вспоминая о голодных бельгийцах. Лазарусу было не до еды: он старался одновременно делать комплименты поварам (всем троим) и отвечать всем, кто к нему обращался. Это было немыслимо, поскольку Брайан и Джордж рассказывали ему о том, как всем отрядом ездили собирать каштаны и персиковые косточки и сколько им пришлось собрать, чтобы в награду получить противогаз; Мэри хвастала, что научилась вязать, почти как Джордж, и не спускает петель! А как много квадратиков уходит на одно одеяло! Дедуся пытался говорить с Лазарусом о делах.

Казалось, только Морин Смит считала, что разговаривать не обязательно. Она улыбалась и выглядела счастливой, но Лазарусу чудилось, что под внешней сдержанностью скрывается тревога, вековечная тоска Пенелопы.

(По мне, дорогая? Нет, конечно же, нет. Я мог бы сказать, что отец вернется домой без единой царапины, — но как заставить тебя поверить в то, что это правда? Тебе придется пережить разлуку, как той же Пенелопе. Прости меня, моя любовь.)

— Извини, Кэролл… я не расслышал.

— Я говорила, как ужасно, что вам придется возвращаться так скоро! И сразу же отправляться туда.

— Для военного времени мой отпуск достаточно долог, Кэролл, но на дорогу туда и обратно уходит масса времени. Мне привилегии не положены. Но вряд ли мне придется сразу плыть за море.