Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга

Воспоминания Вуди не могли помочь, Лазарус даже не помнил, что его возил в Электропарк сержант в форме. Экий эгоист! Сам парк он помнил, Вуди Смит бывал там неоднократно. Но ни одно посещение не запечатлелось в памяти.

– Морин, возможно, ты сумеешь придумать для меня какой-нибудь способ доказать тебе, что я явился из будущего, – ведь ты лучше представляешь, что именно может тебя убедить. А хочу я тебе сказать вот что: Брайан, твой муж и мой предок, вернется домой целым и невредимым. Он примет участие в сражениях, вокруг него будут рваться снаряды и свистеть пули, но ни одна не тронет его.

Миссис Смит охнула. Потом медленно произнесла:

– Теодор, откуда ты это знаешь?

– Потому что вы оба мои предки. Я ничего не знаю о других нынешних говардианцах, но изучил все материалы, относящиеся к моим собственным предкам, – на тот случай, если повстречаю их. О тебе, о Брайане. О родителях Брайана в Цинциннати. Я узнал, как Брайан познакомился с тобой: он посетил Роллу и обнаружил тебя в списке Фонда штата Миссури, а не Огайо, как следовало бы. Этого я не мог узнать ни от тебя, ни от Айры или Брайана, а твои дети еще не знают об этом. Ну разве что Нэнси в курсе: она уже заполнила собственный вопросник. Разве не так?

– Да, это случилось несколько месяцев назад. Значит, это правда, Теодор. Или лучше тебя звать Лазарусом?

– Зови меня как хочешь, моя дорогая. Но я до сих пор не доказал ничего, кроме того, что имел доступ к материалам Фонда – а это могло случиться в прошлом году, а не в будущем. Необходимы доказательства. Мм… есть одно – но это произойдет через несколько месяцев, а ты должна поверить мне немедленно. Чтобы больше не плакать в подушку. Но я не знаю, как это сделать. – Он погладил ее бедра, прикоснулся к завиткам. – Доказательство находится в твоем чреве. Этот ребенок, которым наградил тебя Брайан, окажется мальчиком, моя драгоценнейшая прародительница, и вы с Брайаном назовете его Теодором Айрой; что ужасно льстит мне, ведь это имя внесено в списки. Было время, когда я не знал, что мы с ним окажемся тезками.

Она стиснула его руку ногами и вздохнула.

– Хотелось бы верить тебе. А что будем делать, если Брайан захочет назвать его, скажем, Джозефом? Или Джозефиной?

– Джозефиной мальчика не зовут, дорогая. Брайан даст ребенку военного времени имена тех двух, отмеченных звездами на вашем флажке; эта война много значит для него. Возможно, он предложит имя сам… Не знаю, как это будет, но уверен, что в списках Фонда ребенка зарегистрируют как Теодор Айра. Другой мой предок – Адель Джонсон, твоя мать и жена Айры, живет в Сент-Луисе. Она оставила Айру, когда ты вышла замуж, но не развелась, потому что хотела досадить ему. Но Айра вряд ли вел монашеский образ жизни, после того как расстался с женой.

– Конечно, дорогой, я не сомневаюсь, что у отца есть любовница и он посещает ее иногда, когда говорит, что идет в шахматный клуб – впрочем, это не шахматный клуб, а игорный дом. И я делаю вид, что верю ему, дабы не компрометировать его перед детьми.

– Но он действительно играет там в шахматы.

– Отец великолепно играет на бильярде. Но давай дальше, дорогой… Лазарус. Я хочу поверить тебе. Быть может, тебе удастся припомнить что-то еще.

– Хорошо, только вряд ли придется говорить о твоей матери; сомневаюсь, что у меня может быть что-то общее с женщиной, которая считает, что секс – это что-то такое, с чем нужно «мириться».

– Я ладила с мамой только потому, что лгала ей. Меня, скорее, воспитывал отец, а не она. Я была его любимицей. Он давал мне это понять, и поэтому я теперь стараюсь не показывать своих чувств Вудро. Продолжай, Теодор… Лазарус.

– Вот и все наши общие предки. Кроме одного – нашего супостата. Морин, я происхожу от тебя и Брайана через Вуди.

Она охнула.

– В самом деле? Надеюсь, что это правда.

– Это так же верно, как налоговая повестка, любимая, и, возможно, именно сей факт спас ему жизнь. Я никогда не был так близко к детоубийству, чем в тот миг, когда мы обнаружили его на заднем сиденье.

Морин хихикнула.

– Дорогой, я чувствовала то же самое. Но я никогда не позволяю себе повышать голос, даже когда буквально готова придушить провинившегося ребенка.

– Надеюсь, я тоже не обнаружил раздражения, несмотря на то что ощущал его. Любимая, я возбудился так, что мне уже было больно, – и тут обнаруживается Вудро. Сладкая моя, я едва сдержался.

– Я тоже была готова тебе отдаться! О, Теодор… Лазарус, как приятно быть откровенной с тобой. О, да ты и сейчас не прочь.

– Полегче, не то наеду на бордюр. Он у меня не опускается с тех пор, как мы выехали из дома. Но тот, который погубил Вуди, был лучше и тверже.