Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга

Гиббонс позволил Баку выбрать третью. Советы давала Дора, а Гиббонс молчал. Так у Бака в его загоне появилась подруга, а Гиббонсу пришлось делать пристройку к конюшне. Пока еще Бак жил в платном стойле и был рад тому, что дома его ждала Бьюла. Петь она не научилась и разговаривала немного. Гиббонс подозревал, что кобыла попросту опасается открывать рот в присутствии Бака, потому что она всегда охотно разговаривала или, по крайней мере, отвечала хозяину, когда он ездил верхом один. К его удивлению, ездить ему пришлось на Бьюле, а Дора разъезжала на жеребце, и стремена большого седла пришлось укорачивать до смешного, чтобы ее детские ножки до них доставали.

Но вскоре их пришлось снова удлинять — Дора росла и становилась юной женщиной. Бьюла родила жеребенка; Гиббонс оставил кобылку себе, Дора назвала ее Бетти и всячески занималась дитятей. Поначалу кобылка брела за всеми под пустым седлом, потом Дора научила ее возить всадника. Настало время, когда ежедневные прогулки совершались уже вшестером, поездки часто заканчивались пикниками; миссис Мейбери ездила на Баке, самом крепком, а самая легкая, Дора, — на Бетти. Гиббонс же обычно садился на Бьюлу. Это лето было для Гиббонса одним из самых счастливых. Они с Элен ездили рядом на взрослых мулах, а Дора на нетерпеливой кобылке скакала впереди, затем возвращалась, и длинные каштановые волосы девушки развевались на ветру. Однажды Гиббонс спросил:

— Элен, а мальчики уже начинают крутиться возле нее?

— Ах ты, старый жеребец, ни о чем другом думать не можешь?

— Ну что ты, дорогуша, просто я хочу знать.

— Конечно, мальчики обращают на нее внимание, Эрнст. А она на них. Но пока твое беспокойство излишне. Она девочка разборчивая и товар второго сорта не выберет.

На следующее лето эти счастливые семейные выезды не возобновились: миссис Мейбери вдруг почувствовала возраст и теперь влезть на мула и спуститься с него могла только с чьей-либо помощью.

У Гиббонса было время, чтобы подготовиться к моменту, когда начнутся пересуды о его монополии в банковском деле. Коммерческий банк Новых Начал был временным учреждением; они с Заккуром всегда учреждали подобный банк в той колонии, которую заселяли. Чтобы колония росла, необходимы деньги: бартером пользоваться неудобно. Нужда в наличных возникает задолго до того, как появляется нужда в правительстве.

Поэтому Гиббонс не удивился, когда его пригласили на встречу с депутацией горожан, намеревавшихся обсудить именно этот вопрос; подобное рано или поздно случалось повсюду. В тот вечер, причесывая свою шевелюру и добавляя к ней седины, как и к вандейковской бородке клинышком, он готовился к столкновению и освежал в памяти уже слышанные в прошлом идеи: как заставить воду течь в гору, как остановить солнце и что одно яйцо можно считать за два. Чем-то его порадуют сегодня — может быть, чем-нибудь новеньким? Он надеялся на это, но особо не рассчитывал.

Гиббонс выщипывал волосы из якобы отступающей назад шевелюры. Черт, с каждым годом стареть все трудней и трудней! А затем надел свой походный килт… юбка не только впечатляла, но и позволяла лучше укрыть оружие и быстро достать его. Он почти не сомневался, что не успел досадить никому настолько, чтобы обиженный решил взяться за оружие, но когда-то — один только раз — он проявил неоправданный оптимизм и с тех пор решил придерживаться перманентного пессимистического подхода.

Потом он кое-что спрятал, запер, установил кое-какие устройства из тех, что Заккур доставил с последним рейсом, — их не продавали в фактории Обдираловки, — открыл дверь, запер ее снаружи и пошел своим обычным путем, через бар, где сообщил бармену, что вернется через несколько минут.

Через три часа Гиббонс сумел выяснить одно: никто из собравшихся не смог придумать нового способа снизить курс валюты, все их предложения он слышал по меньшей мере пять сотен лет назад, а скорее всего, тысячу, и каждое уходило корнями глубоко в историю. В самом начале собрания он попросил председателя дать указания писарю записывать каждый вопрос, чтобы ответить сразу: он любил рассматривать дела в целом — и ему это позволили.

Наконец председатель собрания Джим «Герцог» Уорвик проговорил:

— Стало быть, так, Эрни. Мы хотим национализировать — надеюсь, я не ошибся в слове — коммерческий банк Новых Начал. Ты не относишься к числу выборных, но, как все понимают, являешься заинтересованным лицом — и мы хотим услышать твое мнение. У тебя есть возражения против нашего предложения?

— Нет, Джим, валяй дальше.

— Что? Боюсь, я не понял тебя?

— У меня нет никаких возражений против национализации банка. Если это все, давайте разойдемся и отправимся спать.

Кто-то среди собравшихся выкрикнул:

— Эй, я задал вопрос и хочу, чтобы на него ответили: что будет с деньгами из Нового Питсбурга?

— А я о процентах! Процент дело скверное — так в Библии говорится!

— Так как, Эрни? Ты же обещал ответить на вопросы.