Достаточно времени для любви, или жизнь Лазуруса Лонга

– Но и тогда для меня вы останетесь хозяином, – добавила она. – И для Джо тоже, я знаю. Благодаря вам мы стали гордыми и свободными. И наши дети, и те дети, которые у нас еще будут, никогда не узнают, что когда-то мы были иными.

– Дорогая, – пробормотал я, – у меня на глазах слезы.

– Нет-нет! – воскликнула она. – Капитану нельзя плакать.

– А тебе, девица, откуда об этом знать? Бывает, и плачу – но в своей каюте, за закрытыми дверями. Дорогая, спорить не буду. Если это вам нужно, чтобы почувствовать себя свободными, я возьму. Но без процентов. Какие проценты с друзей?

– Капитан, мы больше, чем друзья. Но долг всегда отдают с процентами – так вы меня учили. Но я сама догадалась об этом, когда стала вольноотпущенной. И Джозеф догадался. Я пыталась заплатить вам проценты, сэр, но вы не захотели меня.

Я переменил тему разговора:

– А что это еще за неведомый фонд, который получит деньги, если я не приму их?

Ллита помедлила.

– Это мы намеревались предоставить вашему выбору, Аарон. Но мы думали о сиротах, детях погибших космонавтов. Может быть, приют имени Гарримана? – Вы свихнулись! Этот фонд и так лопается от денег, я знаю. А что, если мне завтра съездить в город? Вы сможете на денек закрыть вашу торговлю дохлятиной?

– В любой день и на столько, сколько вам понадобится, дорогой Аарон.

И я сказал, что еще позвоню.

* * *

Минерва, мне следовало подумать. С Джо проблем не предвиделось, как всегда. Но Ллита была упряма. Я предложил компромисс, но она не подумала уступить и на миллиметр. Эта жуткая сумма складывалась за счет процентов. Ее обещали выплатить двое упрямцев, начавших тринадцать лет назад с пары тысяч, баксов, а теперь растившие троих детей.

Сложный процент – это смерть. Сумма, которую они считали своим долгом мне, должно быть, в два с половиной раза превышала исходную – а я не мог понять, как им удалось скопить ее. Но если бы Ллита согласилась оставить себе проценты, у них оказался бы вполне приличный капитал. И если бы они решили пожертвовать небольшую сумму космонавтским сиротам или возмущенным котам – ради собственной гордости, что ж, их можно было бы понять. Я же сам учил их этому – разве не так? Один раз, чтобы не вступать в пререкания с карточным шулером, после чего я мог уснуть вечным сном, мне довелось потерять в десять раз больше.

Я подумал: а что, если с женской изобретательностью она решила сквитаться со мной за то, что я выставил ее из своей постели четырнадцать лет назад? И что она будет делать, если я возьму основную сумму и разрешу оплатить проценты удобным для нее способом? Ерунда – ляжет на спину, прежде чем успеешь сказать: "контрацептив".

И это ничего не решит.

Поскольку она отвергла предложенный мной компромисс, мы оказались там, где начали. Она намеревалась заплатить всю сумму – или выбросить деньги на ветер, а я возражал против обоих вариантов; я тоже умею быть упрямым.

Однако нашелся способ добиться сразу и того, и другого.

* * *

Вечером после обеда я сказал Лауре, что мне нужно в город по делу, и спросил, не хочет ли она поехать со мной. Пусть походит по магазинам, пока я занят, потом поужинаем, где она захочет, а там – любые увеселения. Лаура вновь была беременна, и я подумал, что покупка тряпок развлечет ее.

Я не собирался приглашать ее на переговоры с Ллитой. Официально Джозеф и Эстель Лонг вместе со своим старшим сыном считались уроженцами Валгаллы и мы познакомились во время путешествия на моем корабле. Все это я выдумал и втолковал ребятам по дороге к Единогласию, заставив изучать видеозвуковые ленты Торхейма. Короче, я сделал из них фальшивых валгалльцев. Слава Богу, пока они не встречались с настоящими.

Такое мошенничество не было необходимо, поскольку на Единогласии практиковалась политика открытых дверей; иммигрант мог даже не регистрироваться. Он или тонул, или плыл. Ни тебе платы за посадку корабля, ни подушного налога – их вообще было немного, ни заметного правительства. Нью-Канаверал, третий по величине город планеты, обходился только сотней тысяч жителей... В те годы на Единогласии было приятно пожить.

Но я хотел, чтобы Джо и Ллита все сделали сами – ради себя и своих детей. Я хотел, чтобы они забыли, что были рабами, никогда не вспоминали об этом, не упоминали при детях... и в то же время начисто похоронили память о своем странном родстве. В том, что кто-то родился рабом, нет ничего позорного – во всяком случае для раба, и нет никаких оснований отказывать диплоидным комплементам в праве на брак. Значит, тем более нужно забыть. Джозеф Лонг женился на Стерне Свенсдаттер (английская форма "Эстель", с детства откликается на имя "Ллита"); они поженились, когда он закончил учебу у повара, и мигрировали после рождения первого ребенка. История простая. В ее правдивости трудно усомниться, она лишь красила мои старания явиться Пигмалионом. Я не видел причин сообщать моей молодой жене версию, отличающуюся от официальной. Поначалу Лаура знала, что они – мои друзья, и потому была с ними приветлива, а потом привязалась к ним.