Достаточно времени для любви, или жизнь Лазуруса Лонга

Я признался, что подбросил ему провокационный вопрос, чтобы посмотреть, как он ответит. Старейший кивнул.

– Я знаю, ты не дурак, сынок: я велел Афине просветить меня по части твоих предков. Однако я часто удивлялся тому, как в меру сообразительные и в меру информированные – а под это определение но подпадает никто из присутствующих здесь, поскольку скромным никого из нас не назовешь, – как часто такие в общем-то смышленые люди не в состоянии разрешить извечный вопрос: что лучше – шелковый кошелек или свиное ухо? Если бы наследственность но была важнее внешней среды, то тебе пришлось бы учить считать лошадей.

Когда я был молодым, среди самостоятельной "интеллектуальной" элиты кое-кто полагал, что лошадей действительно можно учить алгебре. Стоит только начать пораньше, потратить достаточно денег, знать методику обучения и быть при этом бесконечно терпеливым и стараться не ущемить лошадиное "эго". Эти люди были настолько искренни, что стремление лошадей оставаться лошадьми казалось им черной неблагодарностью. Впрочем, они были правы... только к обучению следовало бы приступить пораньше – лет миллион назад, а то и побольше.

Но дикари справятся со своими проблемами; они не могут не победить.

Куда интереснее обратная сторона проблемы. Джастин, ты понимаешь, что это мы, говардианцы, погубили старую Землю?

– Да.

– Нет, сынок, ты так говоришь, чтобы поскорей закончить разговор. Тогда нам ничего не останется, как пьянствовать и тискать девиц.

– Давай! – завопил Обадия-Галахад. – А ну-ка! – Он схватил Минерву и уже навис над ней. – Эй, малышка, как тебя звать? Есть ли у тебя последнее слово?

– Да.

– Что "да"?

– Просто "да". Таково мое последнее слово.

– Галахад, – вмешалась Иштар, – если ты собираешься изнасиловать Минерву, ступайте с ней за фонтан. Я хочу дослушать Джастина.

– Но как я могу изнасиловать ее, если она не сопротивляется? проворчал он.

– По-моему, ты всегда был в состоянии разрешить эту проблему. И постарайся не шуметь. Джастин, я потрясена. Мне казалось, что мы поступаем достаточно благородно, поставляя старой Земле новые технологии – ведь больше мы ничего не можем дать ей. Последние эмигрантские транспорты возвращаются теперь лишь наполовину загруженными, не правда ли?

– Я отвечу на этот вопрос, – буркнул Лазарус. – Джастин сможет подтвердить. Виноваты не все говардианцы, а только мы двое: Энди Либби создал оружие, а я нанес смертельный удар. Космические путешествия погубили Землю.

– Дедушка, я не понимаю. – Иштар казалась обеспокоенной.

– Она называет меня так, когда считает, что я плохо себя веду, сообщил мне старейший. – Потому что не может отшлепать меня. Иш, дорогая, ты молода, мила и всю свою жизнь изучала биологию, а не историю. Земля была обречена в любом случае, космические путешествия просто поторопили ее конец. Уже к 2012 году на ней стало невозможно жить, и следующее столетие я скитался, потому что нигде в Солнечной системе не мог найти пристанища. Я не видел, как погубили Европу, я не был на Земле, когда в моей родной стране правила гнусная диктатура. Вернулся, когда все как будто утряслось... как будто. Но это было не так, и тогда говардианцам пришлось бежать.

Но космические путешествия не могут улучшить положение дел на перенаселенной планете. Даже нынешние корабли не помогут, а те, которые придумают в будущем, скорее всего тоже. Потому что глупые люди не желают оставлять склоны родного вулкана, даже когда он начинает громыхать и дымиться. На космические путешествия решаются лишь самые башковитые, те, кто достаточно умен, чтобы предвидеть катастрофу до того, как она разразится, и те, у кого хватает отваги бросить дом, добро, друзей, родственников, все на свете и бежать. Их немного – малая доля процента. Но этого достаточно.

– Ну вот, опять распределение, – сказал я, обращаясь к Иштар. – Если, как полагает Лазарус, а его поддерживает статистика, каждая миграция осуществляется людьми, находящимися на правой ниспадающей ветви нормальной кривой человеческих способностей, значит, она действует, как сортирующее устройство, и на новой планете кривая развития интеллекта сдвигается в сторону более высоких значений, чем в исходной популяции. А старая планета сделается лишь чуточку глупее.

– Чуточку-то чуточку, если забыть об одном! – возразил Лазарус. – Эта крошечная, едва заметная статистике доля представляет собой мозг. Помню, была такая страна, которая проиграла главную войну, потому что выгнала всего полдюжины гениев. Люди, в основном, не способны думать, по большей части они просто не хотят мыслить. Те же, кто использует свои мозги, в основном, делают это не слишком хорошо. И только крайне малая часть людей мыслит правильно, точно, созидательно и без самообмана. В общем-то лишь с ними и следует реально считаться – но именно они и мигрируют, когда предоставляется физическая возможность.