Достаточно времени для любви, или жизнь Лазуруса Лонга

Минерва, добавлю один факт. Когда я видел их в последний раз, им было уже за шестьдесят по земному летоисчислению, точнее, шестьдесят три, если верить тем самым отчетам. Но ни у одного из них не было седых волос, у обоих сохранились все зубы, а Ллита вновь была беременна.

– Мутантные говардианцы, Лазарус?

Старик пожал плечами.

– В этом термине подразумевается вопрос, дорогая. За достаточно долгий срок каждый из тысячи генов в любой плоти и крови претерпевает мутации. Но по правилам фонда персона, не внесенная в генеалогию Семейств, может быть зарегистрирована как говардианец-новичок лишь в том случае, если существуют доказательства, что все четверо ее дедов и бабок дожили хотя бы до ста лет. Это правило оставило бы за чертой меня, не будь я рожден в одном из Семейств. Но, с другой стороны, возраст, в котором я прошел свою первую реювенализацию, был слишком велик даже для говардианского генетического эксперимента. Сегодня они заявляют, что обнаружили в двенадцатой хромосомной паре генный комплекс, который определяет долголетие, словно заводит часы. Если так, кто завел мои часы? Гильгамеш? "Мутация" – это не объяснение; это попросту название, данное факту.

Быть может, кто-то из естественных долгожителей, не обязательно говардианец, посетил Благословенную. Все натуралы вечно движутся, изменяют имена, красят волосы; так было всегда и даже до начала истории. Но, Минерва, ты помнишь один странный и неприятный инцидент из моей жизни, когда я был рабом на Благословенной...

(Опущено.) ...итак, проще всего предположить, что Ллита и Джо были моими собственными потомками.

ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ: Х ВОЗМОЖНОСТИ

– Потому-то вы и отказались разделить с ней "эрос", Лазарус?

– Что? Нет, Минерва, дорогуша, в ту ночь я не сделал такого вывода и даже не заподозрил этого. Впрочем, не буду скрывать предрассудков, с которыми отношусь к сексу со своими собственными потомками. Можно вытащить мальчишку из Библейского пояса <регион на Среднем Западе США, известный своим религиозным фундаментализмом>, но из мальчишки этот Пояс не вытащишь. Несмотря на то что у меня была тысяча лет на размышления.

– Да? – проговорил компьютер. – Значит, вы решили, что она из эфемеров? Это тревожит меня, Лазарус. Я тоже по-своему обездолена и, как Джо, понимаю Ллиту. Ваши причины извиняют, но не оправдывают ваш отказ.

– Минерва, я же не сказал, что отказал ей.

– О! Выходит, вы все-таки осчастливили женщину? Чувствую облегчение.

– Этого я также не говорил.

– Нахожу внутреннее противоречие, Лазарус.

– Потому что об этом я не говорил, дорогая. Все, о чем я рассказываю, записывается; таково условие моей сделки с Айрой. А можно приказать тебе забыть кое-что из того, что я говорил? Наверное, за двадцать три столетия моей жизни все-таки найдутся другие вещи, более заслуживающие увековечивания. И я не вижу причин регистрировать те случаи, когда какая-нибудь предприимчивая дама разделяла со мной ложе ради удовольствия, а не с целью рождения потомства.

– Отсюда следует, – задумчиво отозвался компьютер, – что, поскольку я не имею возможности получить представление о том, чего именно добилась от вас Ллита, ваши правила в отношении к эфемерам касаются лишь брачных отношений и рождения потомства.

– Я не говорил и этого.

– Значит, я не поняла вас, Лазарус. Противоречие.

Старик подумал, затем медленно и грустно произнес:

– Дело в том, что брак между долгожителем и эфемером – вещь скверная.

И в том, что так оно и есть, мне самому пришлось убедиться. Впрочем, это было давно и далеко отсюда... а когда она скончалась, умерла и часть меня самого. С тех пор я не хочу жить вечно. – Он умолк.

– Лазарус, – расслабленным голосом сказал компьютер. – Лазарус, друг мой дорогой! Я прошу прощения!

Лазарус встрепенулся и отрывисто произнес:

– Нет, дорогуша, не жалей меня. Для жалости нет никаких оснований. Я не стал бы ничего менять в прошлом, даже если бы смог. Если бы у меня была машина времени и можно было вернуться назад, чтобы изменить хотя бы один эпизод, я не стал бы этого делать. Не то что эпизод – даже один прожитый миг. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.

– О чем вы хотите поговорить, дорогой друг?

– Вот ты все вспоминаешь обо мне и Ллите, Минерва, и тебя явно беспокоит, что я лишил ее причитающегося. Ничего я ее не лишал, во всяком случае ты не знаешь, что представлял собой этот приз. Так бывает нередко, и секс не всегда подарок. Дело в том, дорогуша, что ты не понимаешь сути "эроса", потому что не можешь понять, не создана для этого. Я не принижаю это занятие; секс – это во, секс – чудесная штука. Но если ты обожествляешь его, а именно этим ты и занята, секс превращается из развлечения в причину невроза.