Доставь его мертвым

Латур вытер мокрое от пота лицо рукавом рубашки. Да, угрюмо подумал он, скорее всего, старик прав. Кто-то явно хочет его прикончить. Очень хочет, судя по всему. Причем как можно скорее.

Сумерки уже сгустились, когда он остановил машину за зданием, где размещалась контора шерифа. Выбравшись из нее, он сухо велел Тернеру следовать за ним.

Муллен все еще сидел за столом дежурного. С газетой в руках. Бросив поверх нее взгляд на вошедших, он узнал Тернера, но предпочел промолчать. Тот тоже не произнес ни слова. Поставив на стол последнюю уцелевшую пятигаллоновую бутыль, Латур прикрепил к ней бирку и отвел Тернера в камеру.

Честно говоря, он не был доволен собой. Какое-то странное, неприятное чувство томило его. Латур мог бы поклясться, что стал пешкой в чужой игре. Теперь он жалел, что не согласился взять ту сотню, которую ему предлагал старик. Латур подозревал, что, когда дело в конце концов будет закрыто, Муллен, скорее всего, получит впятеро больше.

— Не обиделся? — спросил он Тернера, когда щелкнул замок.

Тернер уже по-хозяйски устраивался в камере.

— Ничуть, — добродушно буркнул тот. — Когда занимаешься таким делом, надо быть готовым ко всему. Раз повезло, в другой раз — нет. — Он с кряхтением вытянулся на топчане. — Но тебе, сынок, надо еще многому научиться.

Перед тем как уйти, Латур решил заглянуть в ванную. Вымыв руки и лицо, он аккуратно причесался и с огорчением посмотрел на все еще мокрые брюки. Тут уж ничего не поделаешь, с досадой подумал он, потянув носом. От мокрой ткани несло так, словно он искупался в виски.

— С чего это тебе вздумалось притащить сюда Ланта? — спросил его Муллен.

— Мне выдали ордер на его арест. Что же мне было делать?

— Вполне хватило бы просто переколотить там все.

— В ордере все было сказано предельно ясно.

По давней привычке Латур разрядил револьвер и уже потянулся было, чтобы повесить его вместе с кобурой на крючок, как вдруг, вспомнив о чем-то, снова вернул его на прежнее место. Муллен с интересом наблюдал за ним.

— Ты ж сменился, верно? За каким чертом тебе дома револьвер?

— Кто-то пытается меня прикончить, — сухо объяснил Латур. — Сегодня, когда я утром вышел из дому, какой-то подонок пытался меня, пристрелить. А с четверть часа назад, когда мы проезжали мимо дома Лакосты, стреляли уже из кустов.

— Ты заметил, кто это был?

— Нет. Не было времени. Да и темно…

— А тебе известна причина, по которой кто-то хочет тебя убрать?

— Нет. Понятия не имею.

Муллен глотнул из опечатанной бутылки, и Латур невольно отметил, как легко он поднял ее к губам, — словно это была не пятигаллоновая бутыль, а обычная пивная кружка.

— Послушай-ка, Энди… конечно, решать не мне… твоя жизнь меня не касается. Но на твоем месте я бы…

— Что?

— Знаешь, я бы сто раз подумал, а стоит ли изображать из себя благородного? Может, попробовать жить как все люди, просто так, сравнения ради? В городе немало таких, у кого чертовски много причин не любить тебя, и ты это знаешь. Вспомни хотя бы парня, которого ты отправил в Анголу. Так что будь я на твоем месте, то крепко подумал бы, не лучше ли вести себя потише?

— То есть ты хочешь сказать, если меня прикончат, то это может вызвать шум? И доставить кое-кому немало причин для волнений?

— Ну что ж, можно сказать и так.

— И тогда кому-то может прийти в голову поинтересоваться, что за дела творятся во Френч-Байю?

— Рано или поздно все равно этим кончится.

— Само собой. Только ты бы предпочел, чтобы это случилось попозже.

— Как можно позже, Энди.

Латур направился к двери и, уже взявшись за ручку, он вдруг, будто вспомнив о чем-то, обернулся:

— Да, кстати, совсем забыл тебе сказать… конечно, если тебя это интересует. Похоже, чтобы пойло было покрепче, Тернер повадился добавлять в него куриный помет.

Виски веером выплеснулось на рубашку Муллена. Его всегда красное лицо сейчас побагровело до того, что стало почти лиловым.

— Ты… распроклятый сукин сын! — взревел он. — Теперь я ничуть не удивляюсь, что тебя кто-то хочет прикончить!

Глава 3

Остановившись на крыльце конторы шерифа и захлопнув за собой дверь, Латур вынул сигарету и закурил. Нельзя сказать, что он так уж гордился собой. Да и вообще, признаться, самодовольным он никогда не был. А тем более сейчас. Он ничего не понимал и, что хуже всего, чего-то боялся.

Служба в армии… потом Ольга… и сухая скважина в земле… да, надо признать, что жизнь повернулась совсем не так, как он себе представлял до недавнего времени.

Он бросил взгляд на часы. Было почти восемь вечера — слишком поздно, чтобы торопиться домой к ужину. Да и если честно, самой Ольге давно уже все равно, вернется он домой или нет.