Доставить и выжить

— Служил он санитаром в военном госпитале в Химках. Не жизнь — малина. Но там он не поладил с каким-то выздоравливающим офицером. Опять же из-за женщины, из-за медсестры. Короче, продлил Серега офицеру курс лечения. Только того из одного отделения перевели в другое — в челюстно-лицевую хирургию.

— Челюсть? — с видом знатока поинтересовался адвокат.

— Ее, родимую. В двух местах. Поднялся скандал, парню грозил трибунал. Даже мама ничего не смогла сделать, у офицера тоже были подвязки.

Он и поставил Сереге условие: или трибунал, или Афган. Ну, тот и выбрал Афган. Служили мы с ним примерно год. Солдатом он оказался неплохим, ходил с нами в разведрейды, за чужие спины не прятался. Баб, правда, он и там ни одной не пропускал, всех "чекисток" в округе отодрал.

— Каких "чекисток"? — заинтересовался Лукин. — Из особого отдела?

— Продавщиц, медсестер, прочую обслугу. Они в Афган из-за чеков ехали. Ну, типа валюты такой, на них потом можно было в "Березке" отовариться, и там они в ходу были. Все остальное… ну, это… тоже за чеки. Вот их "чекистками" и прозвали.

— A-а… Понятно.

— Серега, конечно, никому не платил. Не в его это правилах. Звали мы его Знахарем, в медицине он классно волок, сколько пацанов на поле боя спас. И меня тоже…

— Короче, ты считаешь, что на него можно рассчитывать? — резюмировал Лавин.

— Как на тебя! — убежденно ответил отставной прапорщик.

— И больше, чем на меня, — улыбнувшись, провозгласил Лукин.

— В том деле, которое предстоит, больше, — абсолютно серьезно произнес Шамышов.

— Ладно, давай посмотрим на твоего Дон Жуана Эскулаповича, — решил Никита. — Чем он сейчас занимается? Может, он занят до чертиков?

— После дембеля он не стал доучиваться, решил, что ни к чему. Работает сейчас фельдшером на "Скорой помощи". Еще держит какие-то "комки", говорит, на жизнь хватает. От родителей съехал, своя квартира. Не женат и вроде пока не собирается.

— Ну так звони ему!

4

Знахарь оказался шатеном высокого, даже повыше вовсе не низкорослого Шамышова, роста мужчиной. К удивлению Лавина и Лукина, он не был не только красавцем, что стоило бы ожидать от записного сердцееда, но даже симпатичным. Широкая кость, простоватое лицо с крупными чертами — вряд ли он мог похвастать родословной от голубых кровей. Типичный рабоче-крестьянский материал. Глаза, правда, были умные, выразительные.

— Накатишь соточку? — предложил Шамышов.

— С утра-то! Да ты что, дед, мухоморов объелся! Какая может быть соточка!

— Это он себе компаньона ищет. Похмелиться хочет, — пояснил Лавин.

— Ну, на меня-то он где сядет, там и слезет. И тебе не рекомендую. Слышь, Маркелыч?

— Да нет, один он пить не будет, даже если это опохмелка. Он же не алкоголик какой. Во всяком случае, при нас. Верно, дед?

— Да ну вас всех, — махнул тот рукой. — Нянчил их, нянчил, и вот вам…

— Ладно, мужики. — Сергей сел на диван. — Рассказывайте, что у вас за проблемы и какая во мне нужда возникла. А то прапор вчера по телефону такой жути нагнал!

— У нас действительно проблемы, и ты нам действительно нужен, — устроившись напротив него на стуле, произнес Лавин.

— Только давайте так. Вы не дети, и я не пацан. Либо вы рассказываете все, либо я пошел. Думаю, Маркелыч вам мои верительные грамоты уже представил. Условие принимается?

— Безоговорочно! — подтвердил Никита. — Дед за тебя поручился, этого достаточно. — Лавин рассказал ему все без утайки, осветив самые мельчайшие детали.

— В этом деле одна большая трудность, — выслушав, проговорил Знахарь.

— Время.

— Да, время. Десять дней, день туда, день сюда… Чистая неделя.

— Как видишь, нам без тебя туго придется.

— И со мной тоже.

— С тобой тоже, — согласился Никита. — Но не настолько.

— Да уж! — усмехнулся гость. — Задачка, конечно, не из легких… Вот что я думаю: здесь в лоб не пробьешься. Здесь тончайший, я бы даже сказал — филигранный подход нужен.

— Что ты имеешь в виду?

— Шерше ля фам…

Все рассмеялись.

— Что этот "кусок" вам про меня уже наплел?! — насупился москвич.

Лукин с любопытством покосился на Маркелыча, но тот никак не отреагировал на "куска".

— Ничего такого, — заверил гостя Лавин.

— Поди трепался… Что я… Насчет женщин…

— Это твои личные дела. Давайте по существу!

— Я и говорю по существу. Просачиваться к вашему бельгийцу надо через женщину.

— Где ж ее взять!

— Ну, должен же там кто-то быть. Секретарша, лифтерша, уборщица, наконец.

— Об этом нам ничего неизвестно.

— Всю эту часть я беру на себя. Если там есть хоть одна прелестница не страшнее крокодила и не старше Бабы Яги, считайте, дело сделано.

— А если она замужем? Или, скажем, фригидная? — с любопытством спросил адвокат.

— Замужем — не проблема. А фригидных женщин не существует в природе!

— Серьезно?

— Поверьте медику. И…

— Бабнику! — вставил отставной прапорщик.

— Ты что, дед, хочешь, чтобы я обиделся?

Вид, с которым Знахарь смотрел на своего старого боевого товарища, вовсе не соответствовал смыслу произнесенных им слов.

— Что ты, бача, и не помышлял!

Шамышов снял очки и сразу же превратился в большого ребенка с широко распахнутыми, безоружными, почти слепыми глазами.